Европа между миром и войной. — М.: Наука, 1992. — 224 с.

В книге раскрываются предпосылки, приведшие к складыванию анти­фашистской коалиции, дан анализ упущенных возможностей как со сто­роны Запада, так и Советского Союза в деле своевременного пресечения фашистской агрессии, показано негативное воздействие на исторический процесс чрезмерной идеологизации международных отношений. В книге имеется новое, объективное прочтение документов, свободное от интерп­ретации, навеянной условиями идеологической конфронтации. Для историков-международников.

 

 

Глава пятая

СОЮЗЫ СТРАН БАЛКАНО-ДУНАЙСКОГО РЕГИОНА В СИСТЕМЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

Идея объединения балканских стран существовала перманентно на протяжении всего межвоенного периода европейской истории. Ее устойчивость базировалась на успехе балканского союза начала века, одержавшего победу в борьбе против многовекового гнета Осман­ской империи. Лозунг "Балканы — балканским народам", чрезвы­чайно популярный с конца XIX в., сохранил свое значение и в XX в. Если раньше основным его смыслом было изгнание иноземных захватчиков, то в послевоенный период акцент делался на проти­водействие любому вмешательству во внутренние дела как всего региона, так и отдельных стран. Таковы были предпосылки, питав­шие идею балканского единства, Однако на практике верх одержи­вали центробежные тенденции, также уходившие своими корнями в балканские войны 1912—1913 гг.

Аналогичные тенденции взаимного притяжения и отталкивания были характерны для межвоенных союзов балкано-дунайской Евро­пы ¹ . Большинство народов региона создало свои государственные объединения в результате распада габсбургской монархии; на ее тер­ритории образовались Австрия, Венгрия, Чехословакия. Ряд нацио­нальных районов вошли в состав Югославии, Румынии, Польши, Италии. В некоторых слоях буржуазии вновь созданных государств долго сохранялись ностальгические воспоминания о временах про­цветания, которое обеспечивалось их принадлежностью к верхушеч­ным кругам великой державы, игравшей первостепенную роль в европейском концерте. Впрочем, о реставрации габсбургской монар­хии не могло быть и речи: державы-победительницы исключили этот вариант, зафиксировав свое отрицательное к нему отношение в послевоенной системе договоров.

Серия мирных договоров, подписанных странами Антанты с Гер­манией (Версаль, 28 июня 1919 г.), с Австрией (Сен-Жермен-ан-Ле, 10 сентября 1919 г.), с Болгарией (Нейи-сюр-Сен, 27 ноября 1919 г.), с Венгрией (Версаль, Большой Трианонский дворец, 4 июня 1920 г.), с Турцией (Севр, 10 августа 1920 г.²), зафиксировала создание новых государств в Центральной и Юго-Восточиой Европе, определила их территории и внесла ряд изменений в старые границы. Тем не менее

-------

1 Понятие "балкано дунайский регион" носит условный характер, объединяет страны, тяготевшие к образованию союзов в Юго-Восточной и Центральной Европе.

2 В Севре было подписано два договора в один и тот же день: договор со странами — наследницами империи о неурегулированных еще границах и договор с Турцией. И тот и другой оказались мертворожденными, ибо не были ратифициро­ваны. Первый — Польшей, второй— революционнойТурцией.

130

неудовлетворенность наиболее развитых в финансово-экономиче­ском отношении слоев национальной буржуазии существованием где-то на периферии "большой" политики толкала их на создание региональных объединений, целью которых было частичное восста­новление нарушенных политических и экономических связей. Со­здание таких союзов хотя и не гарантировало объединению статус великой державы, но все же создавало предпосылки большей само­стоятельности в вопросах внешней политики.

Страны балкано-дунайской Европы заявляли о себе как о субъ­ектах европейской политики. В практике взаимоотношений этих стран проявлялись и понимание общности интересов, и стремле­ние противостоять диктату империалистических держав. Однако в самом характере этих государств, большинство которых являлось буржуазно-помещичьими монархиями, было заложено начало, противодействовавшее исторически необходимому процессу их сближения. Главным препятствием на этом пути стали национа­лизм и шовинизм, присущие в большей или меньшей степени всем новым государствам. Эти элементы в политике малых держав значительно ослабляли их позиции перед лицом более крупных экспансионистски настроенных держав, использовавших в своих целях плоды пресловутой "балканизации" (а именно проведение границ в нарушение принципов этнической принадлежности), восходящей своими корнями к Восточному кризису XIX в. и за­крепленной в версальской системе.

Принципы, которыми должны были руководствоваться главные союзные державы — так назывались в тексте договоров США, Вели­кобритания, Франция, Италия и Япония — при определении границ, исходили из права народов на самоопределение и из установления границ по признаку этнической однородности. В более широком плане они ставили своей целью создание такой системы, которая могла бы поставить заслон агрессии в Европе, исключить повторе­ние глобального вооруженного конфликта. Таковы были принципы. А на деле? Что дала балкано-дунайской Европе версальская система?

Несомненное положительное значение имело закрепление в международных договорах факта создания на развалинах старых империй новых государств. Однако необходимо отметить, что при определении их границ этнический принцип зачастую не прини­мался во внимание. Решающим критерием стало удовлетворение требований победителей. На Балканах такой страной стала Румы­ния, осуществившая почти все свои территориальные притязания к соседним странам.

Государство словенцев, хорватов и сербов (с 1 декабря 1918 г. — Королевство сербов, хорватов и словенцев, с 3 октября 1929 г.— Югославия) вобрало в себя как некоторые ранее существовавшие южнославянские государства, так и отделившиеся от Австро-Венг­рии славянские земли. Неурегулированными долгое время остава­лись отдельные участки его границы с Италией, Австрией и Алба­нией. Официально установленные договорами, но признанные не­справедливыми правящими кругами соседних стран, считались спорными также некоторые территории на границах Югославии с Венгрией, Румынией и Болгарией.

131

Почти неизменными по сравнению с 1914 г. остались границы Болгарии. Однако надо иметь в виду, что это были границы, сильно урезанные после окончания Второй балканской войны по Бухаре­стскому договору 1913 г. И хотя при вступлении Болгарии в ми­ровую войну в октябре 1915 г. Бухарестский договор был аннули­рован, Нейиский договор исходил от достигнутого в 1913 г., и им было продолжено дальнейшее перекраивание границ. Была за­креплена передача Южной Добруджи Румынии, переданы Коро­левству СХС четыре незначительные по размеру округа, а остав­шаяся у Болгарии по договору 1913 г. часть Западной Фракии временно передавалась под юрисдикцию главных союзных де­ржав, а по Севрскому мирному договору 1920 г. — Греции. Болга­рия была лишена выхода в Эгейское море.

Кардинальным образом были изменены границы Венгрии. К Ру­мынии отошла Трансильвания и восточная часть Баната, к Югосла­вии — Хорватия, Бачка и западная часть Баната, к Чехословакии — Словакия и Закарпатская Украина. Бургенланд, входивший в венгер­скую часть империи, был передан Австрии.

Отдельные спорные территориальные проблемы не нашли отра­жения в договорах и были урегулированы в ходе двусторонних или многосторонних контактов. Так было, например, с итало-югослав­ской границей. Подписанный в Рапалло 12 ноября 1920 г. договор между Югославией и Италией в отношении спорных территорий, входивших ранее в состав Австро-Венгрии, как бы завершал Сен-Жерменский договор признанием за Италией прав на почти всю Истрию с Триестом и Пулой, а также на несколько далматинских островов. Задар (Зара) был объявлен вольным городом под сувере­нитетом Италии, а Риека (Фиуме) с прилегающими территориями признавалась обеими сторонами независимым городом³.

Уточнение послевоенного статуса Турции было достигнуто на конференции в Лозанне, работа которой продолжалась с перерывами в течение восьми месяцев (20 ноября 1920 г. — 24 июля 1923 г.). Была признана государственная независимость и территориальная целостность Турции. Архипелаг Додеканес, захваченный Италией в 1912 г., уже официально признавался принадлежащим ей де-юре. Была подписана Конвенция о проливах, выработанная в соответст­вии с английским проектом, который игнорировал приоритет инте­ресов причерноморских государств, что стало основанием для отказа от ратификации конвенции Советской Россией.

Из балканских стран только в отношении Албании не было до­стигнуто соглашения о границах, хотя албанский вопрос рассматри­вался как на самой Парижской конференции, так и в ее кулуарах. Обсуждались проекты превращения Албании в подмандатную тер­риторию Италии, раздела ее между соседями и т.п. Только провозг­лашение независимости Албании на ассамблее в Люшне в 1920 г., а затем ликвидация в результате всенародной борьбы итальянских, французских, греческих и сербских оккупационных зон привели к

---

3 Риека (Фиуме) так и не конституировалась в качестве независимой территории, продолжая быть объектом спора 27 января 1924г. по подписанному в Риме итало-югославскому соглашению она была поделена между обеими странами.

132

восстановлению албанской государственности в границах 1913 г. Правительство Албании поставило в известность участников Па­рижской конференции о свершившемся и о непризнании априори любого решения о разделе, мандате или протекторате. В уже упоми­навшемся итало-югославском договоре 1920 г. содержался фор­мальный отказ обеих стран от притязаний на территорию Албании, а 17 декабря 1920 г. она была принята в члены Лиги наций, хотя и не была признана официально большинством участников этой органи­зации. При утверждении границ соседних с Албанией государств закреплялось решение Конференции послов 1913 г., и тем самым были оставлены за пределами страны районы со значительным по численности албанским населением.

В целом границы 1919—1920 гг. стали более справедливыми, чем перед началом первой мировой войны. Прежде всего, они зафикси­ровали создание новых независимых государств — факт, имевший несомненное положительное значение. Но, перекраивая карту Евро­пы или соглашаясь на то, что было завоевано помимо их воли наро­дами, версальские политики, определяя национальные границы, меньше всего учитывали этнический принцип, создавая тем самым очаги конфликтов, поддерживая состояние нестабильности, которое всегда отличало этот регион Европы.

Создала ли версальская система гарантии сохранения мира, был ли найден тот баланс сил, который мог предотвратить возникновение очагов агрессии, разожженных одной страной или группой стран? История дала отрицательный ответ на этот вопрос. Ни система дого­воров, ни созданная с благородными целями Лига наций не вырабо­тали механизм предотвращения эвентуальной агрессии. А раз так, то начались поиски усовершенствования системы: "исправление" не­справедливостей с применением силы, создание систем гарантий ради обеспечения региональной или всеобщей безопасности, попыт­ки формирования европейского директората с функциями верховно­го арбитра.

На побежденные державы были наложены санкции с таким рас­четом, чтобы они прочувствовали всю тяжесть поражения и не смог­ли в обозримом будущем собрать силы для реванша. То, что стрем­ление взять реванш возникнет, в этом у победителей не было сомне­ний. Поэтому и были осуществлены территориальные отторжения, наложены репарации, введены существенные ограничения на чис­ленность армий, на количество и качество вооружений. Однако по иронии судьбы именно члены антантовской группировки первыми начали применять силу.

Как известно, Севрский договор был навязан Турции в итоге вооруженной интервенции стран Антанты, причем ударной военной силой была греческая армия. Грабительские условия договора, фак­тически лишавшие Турцию прав суверенного государства, вызвали новый подъем освободительного движения. Победа национально-ос­вободительной революции и подписание правительством Мустафы Кемаля Ататюрка договора с Советской Россией вызвали новую по­пытку союзников решить турецкий вопрос силой оружия. В марте 1921 г. греческие войска перешли в наступление, но натолкнулись на сопротивление новой регулярной турецкой армии. Через полтора

133

года после возобновления операций греческая армия потерпела со­крушительное поражение, и по предложению союзных правительств в г. Муданье была созвана мирная конференция, завершившаяся подписанием 11 октября 1923 г. договора о перемирии⁴.

Случай с Турцией явился наглядным примером того, как мирное урегулирование навязывалось силой оружия. От Мудросского пере­мирия 30 октября 1918 г., положившего формальный конец состоя­нию войны между Турцией и Антантой, до Лозаннской конференции 1923—1924 гг. история зафиксировала довольно много попыток применения силовых приемов. Так, вслед за высадкой итальянских и греческих войск в Анатолии, Соединенные Штаты добились согла­сия на мандат на Стамбул и проливы, которое, в свою очередь, было аннулировано в результате противодействия двух других претенден­тов — Англии и Франции. Произведена бессмысленная с военной точки зрения английская оккупация Стамбула, ибо вся зона проли­вов и без того находилась под контролем союзников. Наконец, уже упоминавшаяся греко-турецкая война. Новой республиканской Тур­ции удалось отвергнуть большинство унизительных условий Севр­ского договора. Однако союзники, будучи вынужденными отказать­ся от военного присутствия в Турции, провели границы в европей­ской части и на островах таким образом, чтобы там постоянно под­держивалось напряжение. Греко-турецкие конфликты 1925—1926 гг. явились тому иллюстрацией и подтверждением.

Если призвать на помощь воображение, то можно предположить, да и то с трудом, что позиция Антанты в турецком вопросе была вызвана стремлением примерно наказать бывшего противника. Это были откровенно империалистические действия победителя, готово­го в любой момент продемонстрировать силу ради достижения геге-монистских целей в средиземноморском бассейне. Другой конфликт аналогичного характера произошел на заключительном этапе турец­кого кризиса, но уже между странами-победительницами. 31 августа 1923 г. Италия оккупировала греческий остров Корфу в порядке репрессии за убийство на албано-греческой границе генерала Телли-ни, возглавлявшего международную разграничительную комиссию. Итальянский историк ЭДи Нольфо считает, что захват Корфу про­изошел бы в любом случае, ибо еще за месяц до инцидента итальян­ское правительство прорабатывало этот вопрос⁵. Вынужденный уход из Албании в 1920 г. не остановил планов превращения Адриатики в "закрытое" итальянское море. Остров Корфу в случае его захвата обеспечивал контроль над проливом Отранто.

Широкий международный резонанс, вызванный этой акцией, единодушное осуждение агрессивного шага Италии были неожи­данностью для Муссолини. Не только европейское общественное мнение, но и ряд правительств выступили с энергичными протеста­ми. Фашистская Италия оказалась в изоляции, над нею нависла уг­роза публичного разбирательства в Лиге наций, куда с протестом обра­тилась Греция. В инструкциях итальянскому представителю в Лиге наций А. Саландре Муссолини пытался представить происшедшее

——

4 Новейшая историяТурции. М..1968.С.53.

5 DiNolfoE. Mussolini e la politica estera italiana (1919-1933) .Padova, 1960. P. 85.

134

как акцию, направленную на защиту престижа нации. За один день, а именно 1 сентября 1923 г., он послал в Женеву три письма, в которых содержались угроза выйти из Лиги наций и обвинения в адрес "других", которые производили бомбардировки, занимали го­рода и территории, ho этого никто не принимал за "казус белли" (повод к войне)⁶. В качестве примеров приводились следующие дей­ствия "других*: бомбардировка в 1882 г. Александрии Англией, ок­купация Соединенными Штатами мексиканского порта Веракрус в 1914 г., оккупация в том же году Францией острова Митилены, вы­садка французских войск в Афинах в 1916 г. и т.п.

Сетования дуче на необъективность союзников не возымели эффек­та. Италии стало угрожать применение к ней ст. 16 Устава Л иги наций, предусматривавшей военные санкции против агрессора. Однако в ходе дискуссии решимость представителей Великобритании и Франции со дня на день убывала, а ведь эти державы задавали тон в организации.

Захват Корфу Италией носил тот же характер, что и совершенная в то же время попытка оккупации Рура Францией. Ф.Шарль-Ру, бывший тогда временным поверенным в делах французского по­сольства в Риме, свидетельствует в своих воспоминаниях, что ему было дано прямое указание из Парижа просить итальянское прави­тельство поддержать Францию в рурском вопросе в обмен на благо­желательное отношение к корфускому разбирательству, если один из этих вопросов будет поднят в Лиге наций. Государственный секре­тарь итальянского МИД С. Контарини ответил на эту просьбу согла­сием⁷. Существенную эволюцию — от требований наказать агрессо­ра, что было вызвано скорее личной позицией представителя Вели­кобритании в Лиге лорда Сесиля, ревностного защитника высоких принципов Устава, до откровенно оппортунистической позиции — претерпела политика британской дипломатии. В итоге Италия отде­лалась легким испугом: она вывела свои войска с острова с условием взыскания с Греции не очень крупной даже по тем временам суммы в 50 тыс. лир.

Корфуский инцидент может показаться несущественным собы­тием местного значения. Однако это было не так. Серьезному испы­танию были подвергнуты устои Лиги, не выдержавшие проверки на прочность. Но самым знаменательным фактом, высветившим всю ситуацию в негативном плане, было то, что компромиссный, при­миренческий подход к конфликту явился первым в истории межво­енной Европы шагом по умиротворению фашистского агрессора. В сентябре 1923 г. возник зародыш политики, который через несколь­ко лет развился в систему уступок и попустительства, в пресловутое "невмешательство"⁸.

——

6 I documenti diplomatic) italiani. Ser. 6: 1922-1935. Vol. 2. 21 aprile 1923 — 22 febbraio 1924. Roma, 1955.N242-244.P.156-158.CUanee:DDI).

7 Charles-Roux F. Souvenirs diplomatiques: Une grande ambassade a Rome, 1919- 1925.Р.Д961.Р.246.

8 Известный исследователь истории Лиги наций ДисБэрроз приравнивает капи­туляцию Лиги в корфуском вопросе к аналогичным проявлениям ее биссилия в 1931 г. (агрессия Японии в Маньчжурии) и в 1935 г. (эфиопская война). См.: Barros J. The Corfu incident of 1923. Mussolini and League of Nations. Princeton, 1965. P. 303.

135

Попытки укрепления отдельных звеньев версальской системы вооруженным путем, равно как и "исправление" ее теми же метода­ми, свидетельствовали о непрочности гарантий против нарушения мира, которые были заложены в условия договоров и в Устав Лиги наций. Поэтому в "малой" Европе была подхвачена инициатива великих капиталистических держав, предусматривавшая выработку общеевропейского гарантийного пакта. Название швейцарского ку­рорта Локарно, где были подписаны в октябре 1925 г. соглашения, целью которых явилось обеспечение безопасности западных границ с Германией, стало нарицательным для аналогичных инициатив, предпринятых в балкано-дунайской Европе.

Нерешенность вопроса о безопасности стран, расположенных у восточных и южных границ Германии, породила довольно много проектов⁹.

Уже в ходе подготовки гарантийного пакта 1925 г. стал выдви­гаться вариант соглашения для Центральной Европы, обеспечивав­шего нерушимость границ в этом регионе. Однако при попытках согласовать его французская сторона отвергала итальянские предло­жения, а итальянская — французские¹⁰. Итальянская дипломатия проявляла в этот период особую активность, стремясь создать на­дежный барьер против аншлюса Австрии. Тем не менее, предлагая проекты франко-итальянского, итало-югославского, итало-чехо­словацкого пактов, возникавшие на всем протяжении переговоров о Рейнском гарантийном пакте, она соглашалась гарантировать неприкосновенность только тех границ, в которых она была заин­тересована¹¹. Эта линия подтвердилась в ходе самой конференции в Локарно. Причем аналогичную позицию заняла итальянская делегация, но с той разницей, что она проявляла инертность при обсуждении проекта гарантий для Рейнской зоны, предпочитая в этом вопросе идти за британской политикой. Все попытки италь­янской дипломатии сговорчивостью и пониманием имперских проблем Великобритании получить от последней признание своих интересов не увенчались успехом.

На одной из встреч с Чемберленом в июне 1925 г. итальянский представитель в Лиге наций В. Шалойя выразил мнение своего пра­вительства, что гарантии только западных границ с Германией по­влекут за собой ее экспансию в других направлениях. В этом случае, убеждал Шалойя, станет неизбежным поглощение Австрии, и со­ответственное увеличение военного потенциала Германии, что не­избежно поощрит ее эвентуальную агрессию также и в западном направлении. Опасность будет угрожать стратегически важной для Великобритании зоне на юге Европейского континента, убеждал

---

9 Арбитражные договоры между Германией и Польшей, Германией и Чехословакией, подкрепленные договорами о гарантиях между Францией и Польшей, Францией и Чехословакией, были выведены за рамки общеевропейского согла­шения. Что касается границ с Австрией, которые открывали путь на юг и юго-восток, то они не имели и такого символического прикрытия в виде формальных гарантий, что порождало тревожные чувства на Балкан ах.

10 DDL Vol. 4.N18.P. 15-16.

11 Смирнова Н.Д. Политика Италии наБалканах: Очерк дипломатической истории, 1922-1935.М.1979.С.77.

136

Шалойя своего собеседника, ибо "приближение Германии к Адриа­тике повлечет за собой фатальное возрождение экспансионистского немецкого движения в направлении Средиземного моря". На эту развернутую аргументацию Чемберлен ограничился утверждением, что Рейнский пакт в том виде, как он задуман, вызван требованиями текущего момента. Что же касается аншлюса, то он действительно может стать угрозой миру, но сейчас этот вопрос не столь актуален ибо "аннексия Австрии Германией возможна, но гипотетична на период жизни по крайней мере одного поколения"¹².

Планы великих держав в отношении балкано-дунайской Европы наталкивались на инициативы самих стран этого региона. Так, еще весной 1925 г. возник проект балканского блока, основой которого должен был стать греко-югославский союз. Предложение о подписа­нии балканского гарантийного пакта было выдвинуто греческим ми­нистром иностранных дел Рентисом, за спиной которого угадыва­лась направляющая рука британской дипломатии. Предполагаемый договор между Югославией и Грецией исходил из необходимости: 1) обеспечения взаимопомощи в случае агрессии со стороны Болгарии; 2) получения Грецией в случае агрессии против нее Турции по край­ней мере моральной, если не более существенной поддержки от Югославии; 3) ликвидации мирным путем греко-югославского спо­ра относительно выхода в Эгейское море. Ядро балканского блока должны были составить Греция, Югославия, Румыния с последую­щим привлечением других балканских стран¹³.

Реализация пакта натолкнулась на неурегулированные межбал­канские противоречия. Кроме того, то обстоятельство, что Велико­британия пыталась взять проект под свое покровительство, восста­новило против него правительства других великих держав. В середи­не 1925 г. Чемберлен выступил с инициативой согласования балкан­ской политики между Англией, Италией и Францией. Муссолини от этого предложения уклонился¹⁴. Он претендовал на главенствую­щую роль в регионе и поэтому весьма болезненно относился к по­пыткам других вторгаться в свою "заповедную зону". В памятной записке, составленной для итальянской делегации, участвовавшей в сентябре 1925 г. на переговорах о Рейнском гарантийном пакте, в ходе которых неизбежно должны были возникнуть проекты созда­ния союзов в балкано-дунайской Европе, анонимный автор мемо­рандума предостерегал: "Идея Балканского пакта содержит в себе опасность образования сербо-греческой коалиции, которая, начи­ная от Албании, охватит Адриатику и всю нашу восточную зону влияния на море и на суше. В результате может создаться серьез­ная угроза нашим интересам, ибо не преминет обнаружиться фа­тальное тяготение в сторону Франции или Англии как держав, противостоящих Италии в Средиземноморье"¹⁵.

Проект 1925 г. потерпел неудачу, но идея нашла отклик в дунай­ской Европе. Соответствующая инициатива исходила от Чехослова-

——

12 DDI.Vol.4,N28-29.P. 23-24.

13 Ibid.Vol.3,N892.P.535.

14 Ibid.Vol.4,N74.P.58.

14 Ibid.N122.P.91.

137

кии. Э.Бенеш выдвинул вариант гарантийного пакта между Италией, Югославией и Чехословакией против угрозы аншлюса Австрии. Та­кой вариант встретил в Италии благожелательное отношение. "С моей личной точки зрения, — писал заместитель министра, ино­странных дел Италии Д. Гранди своему шефу, — эта идея, вызванная к жизни недовольством Чехословакии поведением Франции, исклю­чившей ее из пакта о безопасности, заслуживает самого вниматель­ного рассмотрения"¹⁶. Итальянская дипломатия активно включи­лась в дело по сколачиванию блока, лелея затаенную мысль создать противовес Малой Антанте.

После подписания Локарнских соглашений, нанесших ощути­мый удар по версальской системе, стали активно дискутироваться вопросы, связанные с возможной перегруппировкой сил в Европе. Правительства многонациональных стран балкано-дунайской Евро­пы стремились закрепить за собой территориальные приобретения, полученные по Версальскому договору, а также добиться гарантий против возрождения и материализации германской идеи " Дранг нах Остен". Англия, Франция и Италия эксплуатировали страхи малых стран, создавая каждый свой проект балканского или балкано-дунай­ского Локарно. Схематично это выглядело следующим образом: Ве­ликобритания сколачивает балканский блок, желая придать ему ан­тисоветскую направленность и одновременно превратить его в про­тивовес профранцузской Малой Антанте; бриановская идея дунай­ской конфедерации, напротив, предполагала как раз укрепление Малой Антанты, ибо в этом случае создавалась стройная система союзов, ориентирующихся на Францию; об итальянских планах го­ворилось выше.

Каждая из заинтересованных сторон пыталась построить свою систему, отвергая участие в ней других. В итоге ожесточенной кон­курентной борьбы все проекты терпели неудачу за неудачей. Можно перечислить некоторые из них, оставившие след в дипломатической переписке того времени: английский проект балканского Локарно 1926 г., итало-югославский и франко-югославский проекты балка­но-дунайского пакта локарнского типа 1925—1926 гг., итальянский проект "пакта четырех" (Италия, Югославия, Чехословакия, Авст­рия) 1926 г., французский проект регионального объединения на ос­нове болгаро-югославского сближения 1926 г. Наиболее тщательно разработанным, но тем не менее эфемерным был итальянский про­ект создания Дунайской антанты. Участниками политико-экономи­ческого союза должны были стать десять таких разных стран, как Польша, Чехословакия, Австрия, Венгрия, Румыния, Югославия, Болгария, Албания, Греция и, конечно, Италия¹⁷.

Несмотря на то что ни один из этих проектов не был осуществлен, к ним возвращались всякий раз, когда обстановка в Европе предо­ставляла соответствующие возможности. Так, например, в конце пе­риода так называемой частичной стабилизации, в апреле 1928 г., шли переговоры о подписании тройственного пакта между Турцией, Грецией и Италией при руководящей роли последней. Обсуждался

------

16 Ibid. N 124. Р. 94.

17 Ibid. N 268. Р. 192.

138

также вариант расширения числа участников пакта посредством вов­лечения Венгрии, Болгарии и Албании, повторяя в общих чертах проект 1926 г., предусматривавший объединение стран Восточного Средиземноморья. ДТранди, ведший переговоры, натолкнулся на упорное сопротивление турецкой стороны. Интенсивные переговоры увенчались достижением формальной общей договоренности о стремлении к сохранению мира и к поддержанию статус-кво в Сре­диземноморье, конкретным же результатом переговоров стало под­писание в том же году итало-турецкого и итало-греческого догово­ров, немедленно вызвавших недовольство в Лондоне и Париже¹⁸.

Другой проект, исходивший, по некоторым предположениям, из Форин оффис и поддержанный Францией и Италией, предусматри­вал заключение договора локарнского типа (в документах он так и назывался "Средиземноморское Локарно"). Кроме трех великих средиземноморских держав — Великобритании, Италии и Франции, к нему предполагалось присоединить Испанию, Турцию, Грецию и Югославию¹⁹. Эти планы также не были реализованы, В ходе дискус­сии о регулировании военно-морских вооружений в преддверии Лондонской конференции (январь — апрель 1930 г.) представители стран-участниц отошли от схемы гарантийного акта. Так, идея Бри­ана о подписании пакта с участием Италии, Франции, Испании, Греции, Югославии и, возможно, Англии в качестве условия, пред­варяющего согласие с принципами равенства морских вооружений, была отклонена. Равным образом, в результате противодействия ан­глийской и итальянской сторон были заблокированы выдвинутые французской делегацией на заключительном этапе конференции предложения о подписании двух пактов — средиземноморского и ламаншского²⁰. Особенной резкостью отличались выступления бри­танской печати, комментировавшей причины неприятия француз­ских предложений." "Средиземноморское Локарно", — писала " Дей-ли Телеграф" 11 марта 1930 г., — на практике привело бы к тому, что Великобритания должна была бы связать себя обязательством, сама того не желая, выступить против той или иной державы — эвентуаль­ной участницы в средиземноморском конфликте. Англия категори­чески не согласна с обязательствами такого рода. Предложенный средиземноморский договор является для Англии не более чем гро­зящей войной западней, в которую заманивают пацифистскими фра­зами"²¹. Что касается "Дейли Экспресс", то она высказалась по поводу "Средиземноморского Локарно" с еще большим пафосом: "Британское королевство восстанет против него как один человек, а Империя отвергнет с таким же единодушием"²².

Возрождение блоковой активности в балкано-дунайской Европе произошло в начале 30-х годов. Пик мирового кризиса совпал с возрастанием роли политических факторов, определявших развитие Европы. Даже экономическое урегулирование балкано-дунайского

---

18 Ibid.Vol.6,N216.P.185-187;N240.P.204.

19 Ibid.Vol.8,N176.P.192-193.

20 DuroselleJ. В .Les relations intemation ales del'Allemagneetdel'Italiede 1919 a 1939. P., 1967. P. 57.

21 DaiiyTelegraph. 1930. lOmarch.

22 DailyExpress. 1930.11 march.

139

региона было подчинено чисто политическим целям, а именно со­зданию зон преимущественного влияния той или иной страны. Главными соперниками в борьбе за регион выступали Франция и Италия.

Непосредственным поводом для начала переговоров о положении в Центральной и Юго-Восточной Европе послужило подписание 19 марта 1931 г. австро-германского протокола о таможенном союзе, что стало предметом разбирательства 16—19 мая 1931 г. в Женеве на комиссии по европейскому союзу и на Совете Лиги наций. Отстаи­вавшийся австрийской и германской делегациями протокол был представлен ими в качестве регионального договора, носившего обо­ронительный характер и направленного на стабилизацию европей­ской экономики в тяжелые годы кризиса. Французская "Тан" отреа­гировала на это самым энергичным образом, дав следующую интер­претацию истинных германских намерений: "Шуткой дурного вкуса является представление австро-германского договора на одобрение европейского содружества, обязанного своим существованием ини­циативе Бриана, тем более неуместной, что при помощи этого акта делается первый шаг к аншлюсу. В голове не умещается, как могут не понимать неуместности подобной инициативы, предпринятой в такой тайне ради того, чтобы поставить государства перед свершив­шимся фактом. Австро-германский договор вызвал сильное возбуж­дение в Европе и представляет собой попытку осуществления старого проекта "Срединной Европы", при помощи которого Германия рас­считывала завоевать господство, если бы она вышла победительни­цей из Великой (т.е. первой мировой. — Н.С.) войны"²³. \/ Для стран Центральной и Юго-Восточной Европы угроза аншлю­са, равно как и реставрация Габсбургов, непосредственно ассоцииро­валась в тот период с подрывом системы обеспечения безопасности, сложившейся в регионе. Эксплуатируя эти страхи, оппоненты Гер­мании предприняли попытки создать в балкано-дунайской Европе объединения на экономической основе с последующим их вклю­чением в сферу своего политического влияния. Уже на женев­ском заседании комиссии Бриан противопоставил австро-гер­манскому таможенному союзу проект экономического сотруд­ничества подунайских стран на основе предоставления кредитов на развитие сельского хозяйства, создание промышленных и сельскохозяйственных объединений и установление преферен­циальных тарифов внутри содружества.

Бурная реакция неприятия предложения Бриана последовала со всех сторон. Гранди, сменивший на посту министра иностранных дел Муссолини, осудил как французский, так и германский планы "организации" Центральной Европы, обвинив крупные промыш­ленные державы в стремлении ущемить интересы малых стран, поставить их в политическую зависимость при помощи экономиче­ских рычагов²⁴. Интенсивные переговоры между заинтересованны­ми государствами, занявшие все лето 1931 г., привели к тому, что

——

23 Temps. 1931.23 mars.

24 Granc UD. La politica estera dell'Italia dal 1929 al 1932: Documenti. Roma, 1985. Vol. 1.P.394.

140

австро-венгерский таможенный союз был аннулирован Лигой на­ций, причем без принятия какого-либо альтернативного реше­ния вопроса.

Идея Бриана возродилась 2 марта 1932 г., когда новый премьер-министр АЛ Гардье передал представителям Италии, Германии, Анг­лии, Чехословакии, Югославии, Австрии и Венгрии меморандум, в котором был представлен проект экономической конфедерации по­дунайских стран, содержавший все основные положения уже упоми­навшегося плана Бриана. Из всех стран региона только Болгария не вошла в проект, который объединил Малую Антанту со странами — наследницами габсбургской империи. Тардье настаивал на том, что­бы его проект обсуждался на конференции пяти подунайских госу­дарств без привлечения великих держав. И вновь во всех европейских столицах вспыхнули горячие дискуссии.

Французская печать утверждала, что только на этом пути малые страны дунайской Европы могут избежать экономической катаст­рофы, а тем самым и сохранить политическую независимость²⁵. Италия первая из великих держав официально откликнулась на французскую инициативу, предложив поставить проблему на рас­смотрение конференции всех девяти заинтересованных госу­дарств. После многосторонних переговоров было решено собрать конференцию четырех великих держав, которая и состоялась в апреле 1932 г. в Лондоне.

После двух дней заседаний стало ясно, что достижение соглаше­ния невозможно. Франция настаивала на исключении Италии и Гер­мании из наметившегося союза. Альтернативное предложение Вели­кобритании и Италии, сделанное в целях поиска компромиссного решения по некоторым пунктам, не было принято другими участни­ками, Германия опасалась того, что новое объединение сможет стать препятствием на пути осуществления аншлюса. Итальянский пред­ставитель обосновывал свои возражения ссылкой на то, что ни одно объединение восточноевропейских государств не будет эффектив­ным без участия Болгарии и Греции. А в целом идея балкано-дунайского блока под эгидой Франции не устраивала ни одну из великих капиталистических держав. Не были заинтересованы в таком разре­шении проблемы и сами страны региона. В итоге план Тардье был погребен в куче процедурных вопросов. В заключительном коммю­нике единственным согласованным положением явилась констата­ция того факта, что " экономическое и финансовое положение дунай­ских стран требует быстрых действий как со стороны дунайских стран, так и других государств в целях создания здоровых основ"²⁶. Было предложено в кратчайшие сроки обменяться соображениями относительно путей преодоления экономических затруднений.

Балкано-дунайская проблема не была снята с повестки дня международных встреч. Она обсуждалась на конференции в Стрезе в сентябре 1932 г., а почти через год после этого план Тардье был возрожден под названием "плана Шамбрена". Он также потерпел

-------

25 Temps. 1932. 3 mars.

26 Grandi D. Op. cit. P. 917-918.

141

неудачу, как и возникший приблизительно в то же время итальян­ский план объединения подунайских стран.

Европа входила в полосу политического кризиса. Приход к власти в Германии нацистов создал совершенно новую ситуацию. Менялось само содержание взаимоотношений великих и малых держав. Созда­ние гарантий безопасности стало играть первостепенную роль, ото­двинув на второй план чисто блоковую игру по созданию своих политических систем взаимозависимости. Со стороны малых де­ржав делались попытки установления таких договорных связей с великими державами, которые могли бы обеспечить защиту против все возраставшей угрозы самостоятельности малых государств. К середине 30-х годов наибольшую опасность для них стали представ­лять имперские амбиции Италии и Германии. Причем, правящие круги балканских государств видели главную опасность со стороны Италии, не замечая того, что основным вопросом обеспечения евро­пейской безопасности явилось обуздание агрессивной гегемонист-ской политики гитлеровской Германии. В то же время к северу от Балкан, в Центральной Европе, именно германский "Дранг нах Ос-тен" внушал наибольший страх.

Сосредоточенность на проблемах региона ослабляла позиции ма­лых стран в целом, о чем свидетельствует в 30-е годы история двух таких союзов, как Малая и Балканская антанты.

Представление о Малой Антанте складывалось после ее создания в начале 20-х годов из двух основных компонентов — антиревизи­онизма и антибольшевизма. Причем под последним подразумева­лось как участие в создании "санитарного кордона" на границах Советской России, так и подавление революционных движений в своих и соседних странах. Чем больше Малая Антанта в целом или отдельные ее члены преуспевали на поприще борьбы с так называ­емой коммунистической опасностью, тем щедрее оплачивалось их усердие творцами версальской системы. Не секрет, что при мини­мальных успехах на полях сражений первой мировой войны Ру­мыния добилась наибольших территориальных приращений в ка­честве платы за подавление революционных движений в Венгрии и Бессарабии.

В дальнейшем Малая Антанта консолидировалась как организа­ция, отстаивающая интересы обеспечения безопасности своих стран. В начале 30-х годов Совет антанты предложил ряд мер по укрепле­нию политического единства союза и по расширению внутренних экономических связей. В феврале 1933 г. был подготовлен и утверж­ден Организационный пакт, на основе которого были созданы посто­янно действующие исполнительные органы, координационный эко­номический совет. Было принято взаимное обязательство защищать статус-кво в регионе и прибегать к политическим консультациям каждый раз, когда будет возникать угроза его нарушения.

Организационный пакт свидетельствовал о серьезности намере­ний Малой Антанты упрочить свои позиции в большой европейской политике, что проявилось с особой силой при обсуждении вопроса о германских вооружениях. Проект создания европейского директора­та в виде " пакта четырех" стал новым импульсом для занятия антан-той более самостоятельной позиции.

142

В проекте "пакта четырех" предусматривалось равенство прав Германии, Венгрии, Австрии и Болгарии в области вооружений, чем создавалась непосредственная угроза странам Малой Антанты и Польши. И реакция малых стран на пакт четко разграничивалась их принадлежностью к той или иной группировке. Если Венгрия и Бол­гария выступали за него, то страны Малой Антанты заняли резко отрицательную позицию. Причем в основе ее лежала не только защи­та своих собственных интересов, но и понимание опасности, угро­жавшей Европе. Не случайно югославская газета "Политика" от­кликнулась на переговоры о "пакте четырех" карикатурой, озаглав­ленной "Мастера за работой". Поль-Бонкур, Гитлер, Муссолини и Макдональд были изображены стоящими у большого глобуса. Гит­лер с метлой в руке спрашивал у Муссолини, державшего штукатур­ный мастерок "С чего начнем ремонтировать этот шарик?" На что Муссолини отвечал: "Вопрос поставлен вовремя. Ты пройдись по польскому коридору, а я пока законопачу адриатическое корыто"²⁷.

Борьба против "пакта четырех" велась на уровне правительств Малой Антанты. Демарши министров иностранных дел Чехослова­кии и Югославии перед французскими официальными лицами, пуб­личные выступления премьер-министров этих стран против ревизи­онистских планов, бурная деятельность министра иностранных дел Румынии Н.Титулеску в европейских столицах создали определен­ный климат, неблагоприятно отразившийся на судьбе пакта. Не­смотря на выполнение Францией всех условий Антанты, проект ди­ректората для Европы потерпел поражение. "Пакт четырех" был подписан, но не ратифицирован.

Осознание угрозы интересам малых стран все более завладева­ло умами балканских общественных деятелей. Стремление объе­динить усилия ради защиты национальных интересов привело к возрождению идеи балканского союза. Еще весной 1929 г. бывший премьер-министр Греции АЛапанастасиу выступил с предложе­нием созвать балканскую межпарламентскую конференцию, на которой предполагалось обсудить вопрос о создании организации, способствующей примирению, солидарности и взаимопонима­нию балканских народов*⁸. Предполагалось, что именно инициа­тива народов, а общественные деятели балканских стран считали себя выразителями народных интересов, приведет в дальнейшем к союзу государств. Конференции должны были вырабатывать не­официальные рекомендации правительствам в связи с проектами создания балканского союза. Однако правительства отвергли ини­циативы общественности, считая решения политических вопро­сов своей исключительной прерогативой.

Формирование союза происходило под лозунгом "Балканы для балканских народов, за мир и безопасность в регионе." Эта благород­ная идея встречала одобрение всех правительств, но каждое вкла­дывало в эту формулу свое содержание. Поэтому когда 9 февраля

--

27 Politika. 1933. 3 арг.

28 Кашкин И.С. Балканские конференции (1930-1934) // Actes du premier Congres international des etudes balcaniques et Sud-Est europeennes. Sofja, 1970. Vol. 5. P. 185.

143

1934 г. в Афинах состоялось подписание Балканского пакта, то две страны — Албания и Болгария — не вошли в него²⁹. Для албанского правительства решающим препятствием на пути присоединения к пакту стало отрицательное отношение к нему Италии, а для болгарского — несогласие с признанием статус-кво на Балканах.

Балканский пакт представлял собой политический союз Греции, Румынии, Югославии и Турции. Согласно условиям договора и до­полнительного протокола к нему, страны-участницы принимали на себя обязательства взаимно гарантировать целостность внутрибал-канских границ, согласовывать политику в отношении других бал­канских стран. Предполагалось оказание помощи отдельно взятой стране против агрессии балканского или небалканского государства. Причем в секретном протоколе назывался эвентуальный агрессор — Болгария. В развитие пакта предусматривалось заключение военных конвенций. В преамбуле содержались ссылки на пакт Бриана—Кел-лога и решения Лиги наций³⁰.

Балканская антанта была весьма уязвима для критики. Она созда­валась в духе традиционных для Европы принципов формирования блоков, в основе которых лежало объединение одной группы стран в целях создания противовеса другой. Это снижало эффективность анташы как орудия мира и безопасности на Балканах, ибо после всех исключений из пакта, которые были сделаны в процессе под­готовки, сохранилась лишь антиболгарская направленность. В контексте международной обстановки того времени Болгария ни для кого не представляла опасность, поэтому секретное антибол­гарское приложение к пакту имело скорее политическое, чем прак­тическое значение.

Принципиальная ориентация Балканской антанты на Францию не влекла за собой автоматического участия этого союза во всех акциях французской дипломатии, хотя согласование позиций, без­условно, предполагалось. В коммюнике Балканской антанты 2 нояб­ря 1934 г. отмечалось, что она считает желательным координирова­ние деятельности с другими миролюбивыми силами. При этом под­разумевалось сотрудничество с Малой Антантой, Францией и СССР ³¹. Выделение именно этих трех контрагентов было вызвано тем, что Балканская антанта переживала процесс становления и организаци­онного оформления в период наиболее интенсивной и в целом пло­дотворной борьбы за создание системы коллективной безопасности в Европе. Не случайно, что перспектива развития именно этой сто­роны ее деятельности внушала опасения агрессивным державам. И более того — создание антанты стимулировало попытки сколачива­ния проитальянского блока в балкано-дунайской Европе, который должен был служить противовесом Малой и Балканской антантам.

Итальянский бастион в балкано-дунайской Европе предполага­лось построить в виде треугольника Рим—Вена—Будапешт. Фашист­ская дипломатия, начавшая соответствующий зондаж с лета 1933 г., рассчитывала убить таким образом двух зайцев: закрепиться в цен-

----------

29 CampusE. interlegereabalcanica.Bucuresti, 1972.P. 125-127.

30 TortoffB.LaBulgarieetlePacteBalkanique.P., 1938.P. 149-152.

31 Известия. 1934.4нояб.

144

тре Европы и снять тем самым угрозу аншлюса. Переговоры полити­ческого Характера должны были завершиться оформлением союз­ных отношений. Чтобы притупить бдительность политических и общественных кругов Европы, в итальянском министерстве ино­странных дел была разработана версия о том, что формирующийся блок должен поставить преграду пангерманизму на его пути в Среди-земноморьеинаВосток³². Более того — итальянские политики заявляли о возможном подключении к союзу трех стран любой другой державы, заинтересованной в экономическом сотрудничестве именно с этой группой. Имелись в виду такие подунайские страны, как Югославия, Румыния и др. Если принять во внимание, что венгерский премьер ФТембеш при встрече с итальянским заместителем министра ино­странных дел Ф.Сувичем ставил предварительным условием согла­шения с Югославией удовлетворение за ее счет венгерских террито­риальных претензий, то лицемерие вышеприведенных деклараций становится очевидным³³.

Только в марте 1934 г. в Риме представители трех государств смогли подписать протоколы, один из которых был политическим консультативным пактом, а два других — соглашениями экономи­ческого характера. Германский посол в Риме У.фон Хассель уже в день подписания Римских протоколов в отправленном в Берлин до­несении высказался в том духе, что они имеют сомнительную цен­ность с экономической точки зрения, но с политической — являются победой Италии³⁴. Однако и эта победа оказалась недолговечной. Причины этого вскрыл в своих послевоенных мемуарах видный итальянский дипломат П.Кварони: "Мы находились в постоянном страхе, ибо опасались, что наших два дунайских друга соблазнятся французским золотом. И тогда мы привлекали наших самых лучших экспертов, которые готовили новый проект, еще лучше прежнего, а австрийцы и венгры приглашались в Рим, чтобы подписать его и подтвердить свою волю к сотрудничеству. Затем выпускалось ком­мюнике, которое облетало весь мир. Естественно, в коммюнике ни­чего не говорилось о том, что у нас нет денег"³⁵.

Итальянская дипломатическая победа вызвала парадоксальное, \ на первый взгляд, явление: в правительственных кругах балкано-ду­найской Европы крепло убеждение в том, что разрешение экономи­ческих проблем региона становится невозможным без участия... Гер­мании. Прогерманские настроения усиливались по мере роста ус­тупчивости западных держав перед растущей агрессивностью наци­стской Германии. Правительства государств, входивших во фран­цузскую систему союзов, вплотную столкнувшись с этой опасно­стью, оказались на перепутье. Для них становилось очевидным, что ориентация на Францию не гарантировала мирного развития реги­она, как это представлялось, например, до переговоров о "пакте четырех". Стремление к балансированию между великими держа­вами становилось нормой политики малых стран. Они все чаще

----

32 DDL Vol. 5, N 430. P. 809. Централен державен исторически архив НРБ. Ф. 176. Оп.6.Ед.хр.2482(27февр.1934г).

33 Aloisi P. Journal (25 juillet 1932— 14juin 1936).P., 1957.P. 181.

34 DocumentsonGermanForeignPolicy.VoI.2,N332.P.625.(flanee:DGFP).

35 Quaroni P. II mondo di un ambasciatore. Milano, 1965. P. 83.

145

стали смотреть в сторону Советской России, надеясь найти в ней силу, уравновешивающую давление. Однако понимание того, что советское предложение об организации системы коллективной без­опасности было единственной в той ситуации альтернативой рас­тущей агрессивности фашистских государств, не было достигнуто. Отсюда поиски обеспечения своих интересов, своей безопасности действиями в одиночку и за счет интересов других, даже если вчера это были союзники. В канун войны тенденции такого рода стали господствующими.

Итало-эфиопская война существенно изменила расстановку сил в балкано-дунайской Европе, логическим завершением чего стало оформление в Берлине 25 октября 1936 г. итало-германского согла­шения, известного как "ось Берлин—Рим". Главным результатом переговоров во время подписания пакта явилось предварительное разграничение сфер влияния в Европе. К тому времени стало ясным, что Германия сделала серьезную заявку на завоевание господствую­щих позиций в Центральной Европе. 11 июня 1936 г. было подписа­но австро-германское соглашение, в котором содержалось призна­ние Австрии немецким государством. Вскоре после подписания до­говора о создании "оси" новое секретное австро-германское согла­шение предусмотрело обязательство Австрии не вступать ни в какие новые экономические соглашения без консультации с Германией³⁶. "Римский треугольник" окончательно распался, и аншлюс стал де­лом времени. Муссолини надеялся компенсировать сдачу позиций в Центральной Европе получением согласия от Гитлера на включение стран Балканского полуострова в итальянскую сферу влияния³⁷. Од­нако германская сторона шла на это очень туго.

Правительства Германии и Италии договорились о проведении общей линии в международной политике и о сотрудничестве в-воен­ной области. Согласование балканской политики сводилось к дейст­виям по ослаблению позиций Великобритании и Франции в регионе, а также к расшатыванию Малой и Балканской антант. В этом деле главная роль отводилась Италии, ориентированной на сближение с Югославией. Приход летом 1935 г. к власти в Югославии кабинета Милана Стоядиновича, проявившего заинтересованность в установ­лении более тесных отношений именно с Италией, облегчил для последней задачу активизации балканской политики.

Внешне все обстояло по-прежнему. Стоядинович, принявший на себя обязанности не только главы кабинета, но и министра иностран­ных дел, заявил, что Югославия "останется верной отношениям тес­ного сотрудничества с нашими друзьями и союзниками по Малой и Балканской антантам, а также и традиционной политике дружбы с нашей великой союзницей Францией"³⁸. Однако уже к 1937 г. югос­лаво-французские отношения, по выражению Стоядиновича, "осво­бодились от лирики". В своих публичных выступлениях Стоядино­вич недвусмысленно стал провозглашать решимость вести самосто­ятельную политику, ибо Югославия вступила в период, когда она

----

36 Турок В.М. Очерки истории Австрии. 1929-1938.М., 1963.С.375.

37 Cia/w G. L'Europaversola catastrofe. Verona, 1948.Р. 90-91.

38 Смирнова НД. Балканская политика фашистской Италии. М., 1969. С. 26.

146

якобы перестала быть объектом внешнеполитических интриг. Он говорил о нежелании правительства присоединяться ни к одному из про­тивостоявших друг другу блоков. Однако внешнеполитические шаги Югославии свидетельствовали о сползании в сторону фашистских держав.

Первым крупным шагом в этом направлении стало подписа­ние пакта о вечной дружбе с Болгарией в январе 1937 г. Договор открывал для Болгарии возможность со временем заявить о сво­их территориальных претензиях к соседям, прежде всего к Румы­нии и Греции. В условиях того времени подобная угроза имела чисто гипотетический характер. Но согласно договору Болгария могла рассчитывать на неучастие Югославии в возможном конф­ликте на Балканах, что значительно ослабляло антиревизионист­скую направленность Балканского пакта. По оценке германского МИД, подписание договора о дружбе с Болгарией имело резуль­татом сведение к простой формальности участие Югославии в Балканской аитанте³⁹. Кроме того, опасения правящих кругов Румынии, что "вечная дружба" могла быть укреплена за ее счет, не способствовали поддержанию атмосферы доверия и в рядах Малой Антанты. В регионе нарушался баланс сил, и правительст­ва балканских стран все настойчивее склонялись к самостоятель­ным поискам сближения с фашистскими государствами. Югос­лавия и здесь вырвалась вперед, подписав 25 марта 1937 г. дого­вор о нейтралитете с Италией ⁴⁰.

Итало-югославский договор выходит за рамки простого урегулирования взаимоотношений между двумя странами, про­тивостоявшими друг другу на Балканах с начала 20-х годов. Итальянские политики видели в нем инструмент упрочения сво­его влияния на Балканах в противовес французскому, а в равной степени и известную гарантию против вмешательства в балкан­ские дела своего нацистского союзника по "оси". Чиано говорил журналистам, сопровождавшим его в поездке в Белград: "Я очень доволен пактом, который должен подписать с Югославией. Вы понимаете, что мы не смогли бы долго продержаться, защищая Австрию от Германии. Мы погибли бы в изоляции. Сейчас же, напротив, Белград компенсирует возможную потерю Вены, и я дал почувствовать в Берлине, что мы, имея в наших руках Балка­ны, можем возвести плотину, чтобы сдержать напор немецкой лавины".⁴¹

Двусторонние договоры Югославии с Болгарией и Италией были одобрены союзниками. Однако официальное их согласие не соответствовало истинному отношению к дипломатическим маневрам югославского правительства. Слишком откровенное потворство правящих кругов Югославии планам стран "оси" вызы­вало у них оправданное беспокойство. "Никто не может быть на­столько наивным, — комментировала пакт Чиано—Стоядинови­ча правая румынская газета "Мишкаря", — чтобы утверждать,

--------

39 DGFP.Vol.5,N152.P.217.

40 Текст договора см.: Мировое хозяйство и мировая политика 1937. N 5. С.167-168.

41 Lavitasbagliatadi Galeazzo Ciano. Milano, 1962.P.72.

147

будто региональные пакты Малой и Балканской антанта также дух договоров с Польшей и Францией оставались неизменны­ми"⁴². Центробежные тенденции в региональных союзах усили­лись, сужая возможность организации коллективных действий против агрессивных держав. Именно тогда, на сессии Совета Ма­лой Антанты в Белграде в апреле 1937 г., которая одобрила ита­ло-югославское соглашение, было принято окончательное реше­ние об отклонении предложенного Францией пакта о взаимопо­мощи между нею и странами Малой Антанты, чтобы не вызвать "излишнее раздражение Германии и Италии" ⁴³.

Неопределенность международной обстановки, обусловленная поисками путей соглашения между демократическими и фаши­стскими государствами, путем умиротворения последних, неуве­ренность агрессоров в своих силах и переоценка ими готовности к сопротивлению своих оппонентов, предоставляла правительст­вам малых стран относительно широкие возможности для ма­неврирования. Но они катастрофически быстро сужались по мере увеличения напора агрессивных сил и отступления перед ними "непротивленцев".

После присоединения 6 ноября 1937 г. Италии к так называе­мому антикоминтерновскому пакту международная печать стала теряться в прогнозах относительно того, кто же станет жертвой агрессии — Чехословакия или Австрия? В этой обстановке, как бы в развитие согласованной англо-французской линии в отно­шении Восточной Европы, была предпринята поездка француз­ского министра иностранных дел И Дельбоса в Польшу и страны Малой Антанты в декабре 1937 г. Узкие задачи французской дипломатии сводились к удержанию в сфере своего влияния вос­точных союзников. Однако отказ от принципов коллективной безопасности и ориентация на малоэффективную систему дву­сторонних союзов не способствовала успеху миссии Дельбоса.

В начале декабря Стоядинович побывал с официальным визитом в Риме, где от своего и принца-регента Павла имени заявил, что Югославия никогда не будет во враждебном Италии лагере. В связи с приближением визита Дельбоса он обещал Муссолини и Чиано отклонить все попытки навязать Югославии обязательства оказать помощь Чехословакии. Стоядинович высказался против аншлюса Австрии, но стороны согласились в том, что в создавшихся усло­виях какое-либо вмешательство в разрешение этого вопроса было бы нецелесообразным⁴⁴.

Результаты переговоров, которые вел Дельбос в Белграде и Бухаресте, свидетельствовали о тщетности усилий Франции иг­рать роль покровительницы стран Малой Антанты. В обеих сто­лицах французскому министру дали понять, что характер взаи­моотношений со странами "оси" определяется отнюдь не в Париже. Достаточно сказать, что именно во время пребывания

---

42 Цит. по: Язькова АЛ. Румыния накануне второй мировой войны, 1934-1939. М., 1963. С. 136.

43 Внешняя политика Чехословакии, 1918-1939. М., 1959. С. 443.

44 Ciano С. Op. cit. P. 229.

148

Дельбоса в Бухаресте там был подписан румыно-германский торговый договор, который давал Германии известные преиму­щества перед ее западными соперниками. Кроме того, француз­скому министру было сделано вполне официальное заявление, что подобно Югославии Румыния будет стремиться к большей дружбе с Германией и Италией⁴⁵.

В политике стран Малой и Балканской антант стали со все большей определенностью проявляться стремления к отказу от договорных обязательств, лежавших в основе этих союзов. Так, на заседании начальников генштабов стран Малой Антанты в Праге в декабре 1937 г. при выработке плана мероприятий для ликвидации возможного в 1938 г. вооруженного конфликта учи­тывалась только опасность со стороны Венгрии. Планы оказания помощи Чехословакии в случае германского нападения не рас­сматривались⁴⁶. Аналогичная позиция в австрийском вопросе была занята странами Балканской антанты на сессии ее Посто­янного совета в Анкаре в феврале 1938 г. Аншлюс угрожал корен­ным изменением обстановки в Центральной и Юго-Восточной Европе и в целом создавал опасный прецедент в международ­ной политике. И тем не менее решение Совета предусматрива­ло приверженность политике невмешательства, ибо для Бал­канского полуострова угроза вооруженного конфликта еще не стала такой реальностью, как для малых стран Центральной Европы.

Общим для всего балкано-дунайского региона стало осозна­ние того, что надежды на прежних союзников — Англию и Фран- v цию — не оправдались. И тем не менее, теряя опору, малые стра­ны Центральной и Юго-Восточной Европы в большинстве своем отказывались обращаться за поддержкой к Советскому Союзу, принять активное участие в создании эффективной системы кол­лективной безопасности. Ни региональные союзы, ни отдельные страны не смогли преодолеть антикоммунистических предубеж­дений и стереотипов, что значительно снизило их возможность сопротивления давлению фашистских государств. После аншлю­са центробежные тенденции в союзе усилились.

Нарастала угроза ревизии мирных договоров вооруженным путем. В рамках Балканской антанты осознание этой опасности привело к весьма своеобразному результату. Весной 1938 г. нача­лись переговоры о необходимости подписания двусторонних пактов о ненападении между Румынией, Грецией и Болгарией. Затем они перешли в плоскость отношений между Болгарией и Балканской антантой в целом. 31 июля 1938 г. в Салониках был подписан договор между премьер-министром Греции Метакса-сом, представлявшим Балканскую антанту, и премьер-минист­ром Болгарии Кьосеивановым. Текст его был краток. В нем со­держались взаимные обязательства не прибегать к силе, а также отменялись все ограничения в вооружениях, предусмотренные Нейиским договором 1919 г. и одной из конвенций, подпи-

---

45 ВнешняяполитикаЧехословакии.С.460.

46 Смирнова Н.Л. Балканская политика фашистской Италии. С. 54.

149

санных на Лозаннской конференции 1922-1923 гг. о создании демилитаризованной зоны во Фракии⁴⁷.

Надежды политических деятелей государств Балканской ан-танты на то, что эти уступки приведут Болгарию в лоно союза, не оправдались. Напротив, болгары заявили, что они не откажутся от территориальных претензий и не могут присоединиться к Балканскому пакту, который придерживается принципа статус-кво. Правительственная болгарская газета "Днес" заметила в этой связи, что в той обстановке стало возможным надеяться на изменение границ мирным путем и что вопрос о защите прав болгарского меньшинства в Румынии будет поставлен на повест­ку дня. Одобрение Салоникского соглашения в течение сентяб­ря—декабря 1938 г. было подтверждено всеми странами, подпи­савшими Нейиский договор и Лозаннские конвенции ⁴⁸.

Судетский кризис привел к краху Малой Антанты, а следом за ней практически перестала существовать и Балканская антанта, превратившись в чисто формальное объединение, которое все ре­же собиралось на заседания и все реже выступало как единая ор­ганизация. В этом плане характерным было заседание Постоян­ного совета Балканской антанты 20—22 февраля 1939 г. в Буха­ресте. Оно прошло под знаком единения сил перед лицом возра­стающей опасности вооруженных конфликтов. Правда, накануне встречи по просьбе Стоядиновича в рабочем порядке была до­стигнута договоренность о том, чтобы не ставить на заседании вопросы о рекомендациях антанте как коллективному органу в случае возникновения вооруженного конфликта вне Балкан. Всем членам антанты предоставлялась возможность действовать само­стоятельно. На заседании была подвергнута анализу междуна­родная обстановка и рассмотрено предложение Германии, обра­щенное к отдельным членам союза о присоединении к Антико-минтерновскому пакту. Приняв во внимание, что во всех странах велась борьба против коммунистической опасности, участники заседания приняли решение о нецелесообразности привнесения идеологических пристрастий в международные конфликты, а со­ответственно и о неприсоединении ни к одной из группировок, возглавляемых одной или несколькими великими державами⁴⁹. Внешне все обстояло вполне благопристойно. Однако сразу же после завершения работ Постоянного совета антанты герман­ский посланник в Румынии Фабрициус направил в Берлин следу­ющую информацию, полученную им от министра иностранных дел Румынии Гафенку: "1) Малая Антанта более не существует; 2) Балканская антанта ни при каких обстоятельствах не будет служить инструментом, который каким-либо образом может быть направлен против Германии"⁵⁰.

Практика функционирования союзов в балкано-дунайской Европе показала неэффективность региональных объединений

----------

47 Balkanska antanta (1934~1940).Beograd,1986.S.276-278.

48 Ibid.S.278-279,

49 Ibid. S. 293.

50 DGFP.Vol.5, N304.P.403.

150

малых стран в их борьбе за сдерживание агрессивности реванши­стских государств. Локальная безопасность, которую пытались обеспечить эти союзы, теряла всякое значение в период нараста­ния общеевропейского кризиса. Ни Малая, ни Балканская антан­ты не смогли внести самостоятельный вклад в создание системы коллективной безопасности. Основное бремя ответственности за судьбы мира они возлагали на великие державы. Когда же в политике западных демократий стала побеждать соглашатель­ская тенденция, то в балкано-дунайском регионе возобладал принцип спасения в одиночку. Переломным для них стал 1937 г., кризисный для французской политики в Восточной Европе. Именно он определил путь: одним — в жертвы агрессоров, дру­гим — в союзники.

Европа между миром и войной. — М.: Наука, 1992. — 224 с.