UA-11904844-8

правлено не столько против правящих кругов Германии, сколько против революционного движения, пронизывает все содержание документа из Фонтенебло. «Дух революции,— говорилось в доку­менте,— привел в движение всю Россию... Народные массы всей Европы, от края и до края, подвергают сомнению весь существую­щий порядок, все нынешнее политическое, социальное и экономи­ческое устройство...

Величайшая опасность в данный момент заключается, по моему мнению, в том, что Германия может связать свою судьбу с больше­виками и поставить все свои материальные и интеллектуальные ресурсы, весь свой огромный организаторский талант на службу революционным фанатикам... Такая опасность — не химера. Нынеш­нее германское правительство неустойчиво, неавторитетно, не имеет престижа...

Если мы будем благоразумны, мы предложим Германии такой мир, который, будучи справедливым, покажется всем мыслящим людям предпочтительней, чем другая альтернатива — большевизм»1.

Соображения борьбы против Советской России и революции у Ллойд Джорджа переплетались с желанием сорвать планы уста­новления французской гегемонии в Европе, помешать Франции уси­литься за счет ослабления Германии. Поэтому в документе из Фонтенебло он решительно возражал против французских притязаний на левый берег Рейна и требований больших репарационных пла­тежей2.

Французы ядовито ответили Ллойд Джорджу, что, отняв у Германии колонии, военно-морской и торговый флоты, удалив ее с внешних рынков, то есть получив все, в чем она была заинтере­сована, Англия теперь предлагает Франции проявить умеренность в отношении Германии. «Таким образом, — говорилось во француз­ском ответе ,— существует неравенство, могущее плохо отразиться на послевоенных отношениях союзников между собой, что гораздо более существенно,  чем отношения между ними и Германией»3.

Документ из Фонтенебло имеет очень большое значение для пони­мания английской политики в Западной Европе после первой мировой войны, политики, прошедшей через ряд этапов и привед­шей через 20 лет Англию и Францию к новой войне с Германией. Авторы «Истории газеты „Таймс"» называют его «документом вели­кого и пророческого значения»4. Известный консервативный дея­тель Остин Чемберлен говорил в 1922 году в палате общин, что «идея, заложенная в документе, являлась той идеей, которой пра­вительство его величества руководствовалось на протяжении всех переговоров»5.

——

1 Дэвид   Ллойд  Джордж,   Правда о мирных договорах, т. I, стр.   347—354.
2
Там же.
3
А. Тардье, Мир, Госполитиздат, 1943, стр. 102—104.
4
«History  of  the  Times»,   part   I,   p.   497.
5
«The   Times»,    March   28,    1922.

38