Трухановский В. Г. Внешняя политика Англии на первом этапе общего кризиса капитализма (1918 – 1939). – М.: Издательство Института международных отношений, 1962. – 411 с.

«Внешняя политика Англии на первом этапе общего кризиса капитализма» — монография, в которой рассматривается внешняя политика одной из крупнейших империалистических держав в период между двумя мировыми войнами. На основании офи­циальных советских и английских, германских и других публи­каций и документов, советской и иностранной мемуарной и монографической литературы, на материалах советской и за­рубежной печати в книге прослеживается развитие на протяже­нии двадцати лет англо-советских отношений, взаимоотношений Англии с Германией, Францией, Италией и некоторыми другими европейскими державами, англо-американских отношений, пока­зывается политика Англии на Ближнем и Дальнем Востоке и в Лиге наций. Книга может служить пособием для препода­вателей и студентов исторических факультетов вузов, а также для учителей средней школы, преподающих новейшую историю зарубежных стран; она может быть также полезна всем, кто интересуется проблемами международных отношений.

Англия и мирное урегулирование в Европе

Вечером 11 ноября 1918 г., в день заключения перемирия, которым закончилась первая мировая война, премьер-министр Англии Давид Ллойд Джордж и министр военного снабжения Уинстон Черчилль обедали вдвоем в резиденции премьера в Лондоне на Даунинг-стрит, 10. Жители Лондона ликовали по случаю окон­чания длительной и тяжелой войны. «С улицы, — вспоминает Чер­чилль,— к нам доносились песни и радостные крики толпы, напо­минавшие гул морского прибоя». Но руководители Англии были во власти других настроений. «Не было ощущения, что дело сделано,— пишет Черчилль.— Напротив того. Ллойд Джордж ясно созна­вал, что ему предстоят новые и может быть еще большие усилия. Мое собственное настроение было двойственным: с одной стороны, я боялся за будущее, с другой — хотел помочь разбитому врагу». Враги Англии — германская, австрийская и турецкая империи, против которых она боролась вместе со своими союзниками в течение более четырех лет,— были побеждены. Однако Ллойд Джордж и Черчилль считали, что «поставленная цель еще не достигнута.

——

¹ «Laboilr Monthly»,   1960,  Oct.,   p.  443.

29

Еще остались иные враги; у победителей оспаривают власть новые силы, препятствующие справедливому разрешению мировых проблем». Под новыми силами, которые препятствовали английским империалистам решать мировые проблемы по своему усмотрению, Черчилль подразумевал победившую в России социалистическую революцию и революционную волну, захлестнувшую в то время ряд стран Европы. Революция для английских руководителей была на­много более страшным врагом, чем только что побежденная Германия со всеми ее союзниками. Они очень боялись, как бы развивавшаяся в Германии революция не привела по примеру России к установле­нию диктатуры пролетариата. Поэтому Ллойд Джордж и Черчилль считали, что революцию нужно «усмирить войной»¹. Но как это сделать?

В мемуарах о первой мировой войне Черчилль рассказывает о тех планах подавления революции в России, «которыми так много бредили наяву в момент перемирия» государственные руководители Англии. Они исходили из того, что «подчинить своей власти бывшую русскую империю.. — это не только вопрос военной экспедиции, это вопрос мировой политики... Покорить Россию... мы можем лишь с помощью Германии. Германию нужно пригласить помочь нам в освобождении России». Речь шла о вступлении Англии и других держав Антанты в союз с только что разбитой ими Германией, для того чтобы ее руками задушить революцию в России. Эти планы предусматривали, что Германия «почти незаметно... перейдет от жестокой борьбы к естественному сотрудничеству со всеми нами»². Позднее, уже в 1920 году, Черчилль писал Ллойд Джорджу, что после перемирия его политика формулировалась следующим обра­зом: «Мир с германским народом — война против большевиков»³. Так, в день, когда английский народ ликовал по поводу окончания первой мировой войны, государственные руководители Англии фор­мулировали главную линию своей европейской политики. Эта линия последовательно проводилась правящими кругами страны на про­тяжении двух десятилетий и привела к новой, на этот раз уже шести­летней войне между Англией и Германией.

Английское правительство считало желательным скорейший созыв конференции для подготовки и заключения мирного договора с Германией и ее союзниками. К этому его вынуждало положение в армии. Солдаты, уставшие от войны, стремились быстрее демоби­лизоваться и вернуться домой. «То и дело возникали угрозы бунтов, с которыми нелегко было справиться»,— пишет Ллойд Джордж. Внутри страны начинался мощный подъем стачечного движения, вызывавший большую тревогу в правящих кругах. Однако время шло, а мирная конференция все откладывалась. Созыв конференции задерживался из-за противоречий между победителями по вопросу о

——

¹ См. В. Черчиль. Мировой кризис, Воениздат, 1932, стр. 3—4.
² Там же, стр. 6.
³ Е. Hughes, Winston Churchill — British  Bulldog,   p.  94.

30

будущем мирном урегулировании, сразу же проявившихся во всей полноте, как только была одержана победа. Одна за другой следовали встречи представителей Англии, США, Франции и Италии, в ходе которых каждый из союзников пытался заручиться предварительным согласием своих партнеров на удовлетво­рение его требований на предстоящей мирной конференции. Развертывание революции в Германии и Австро-Венгрии также яви­лось одной из причин, почему союзники предпочитали выждать и не торопиться с созывом мирной конференции. Президент США Виль­сон считал необходимым отложить мирную конференцию, «пока в Германии и Австро-Венгрии окажутся правительства, способные вступать в обязательные соглашения»¹. Премьер-министр Франции Клемансо писал в ноябре 1918 года, что «было бы правильно подож­дать исхода германской революции, чтобы до начала работы конфе­ренции мы знали, с кем будем иметь дело»². Ллойд Джордж согла­сен был с этим соображением, к тому же у него была еще одна при­чина, заставлявшая не торопиться с мирной конференцией,— пар­ламентские выборы.

Окончание войны застало в Англии коалиционное правитель­ство, состоявшее из либералов, консерваторов и лейбористов. Действовавший парламент был избран еще в 1910 году, срок его полномочий давно истек, большинство в нем принадлежало либе­ралам и состав правительства далеко не соответствовал соотноше­нию сил партий в парламенте. Для того чтобы правительство могло уверенно действовать на предстоявшей мирной конференции, оно должно было иметь надежную опору в парламенте. Поэтому 14 декабря 1918 г. были проведены выборы.

Консерваторы и та часть либеральной партии, которая поддер­живала Ллойд Джорджа, шли на выборы в коалиции. Либералы — сторонники Асквита — и лейбористы выступали самостоятельно. Коалиция выступила на выборах с явно демагогической широко­вещательной программой. Внутриполитическую часть ее Ллойд Джордж кратко сформулировал в словах: «Какова наша задача? Сделать Англию страной, достойной героев»³.

Внешнеполитические проблемы в избирательной кампании све­лись к трем требованиям: «Больше не должно быть войны!», «Кай-— зера на виселицу!» и «Заставить Германию платить!»⁴. Возмущение английского народа войной, его гнев, вызванный несчастьями четы­рехлетней империалистической бойни, коалиция, а также лейбо­ристы и независимые либералы пытались успокоить заверениями, что в случае их избрания в парламент они будут добиваться созда­ния Лиги наций, которая должна обеспечить мир и предотвратить возникновение новой мировой войны. «Лига наций — совершенно необходимая   предпосылка прочного  мира»¹, — заявлял   Ллойд Джордж.

——

¹ «Архив  полковника  Хауза»,  т.   IV,   Госполитиздат,   1944,  стр.   162.
² Цит. по  Дэвид  Ллойд  Джордж,   Правда о мирных догово­рах,   т.   I,   стр.   133.
³ Там же, стр. 145.
⁴ F. Owen, Tempestuous Journey,   p.  501.

31

Однако английских трудящихся интересовало не только будущее. Они считали, что кто-то должен ответить за прошлое, за миллионы жизней, преждевременно унесенных войной, за бесчисленные стра­дания, которые она причинила людям. Наиболее сознательные из них начинали понимать, что ответственность за войну несут империа­листы всех воевавших стран, в том числе и Англии. Уяснению ими этого важного исторического факта способствовали победа Октябрь­ской революции в России и публикация Советским правительством тайных договоров, заключенных царской Россией с другими импе­риалистическими державами, а также внешнеполитическая деятельность молодого Советского государства. В своих дипломатичес­ких документах, обращенных не только к правительствам, но и к на­родам буржуазных стран, Советское правительство показывало, что «эта война есть результат политики всех капиталистических государств, что наперерыв вооружались правительства всех стран, что в политике захватов участвовали все правящие группы цивилизованных народов»².

Правящие круги Англии вместе со своими соратниками во Фран­ции, Италии и США приняли ряд мер, чтобы помешать английским трудящимся и трудящимся других союзных стран потребовать ответа у своих виновников войны. Именно с целью отвлечь внимание от английских виновников войны правительство Англии совместно с французским правительством настаивало на привлечении бывшего германского кайзера Вильгельма 11 к суду. Эта идея была выдвинута еще до окончания войны крупнейшими английскими юристами лор­дом Финлеем и Ф. Е. Смитом (позднее лорд Биркенхед) и обсуж­далась во время предшествовавших мирной конференции встреч руководящих деятелей стран Антанты³. Руководители Антанты в ходе переговоров всячески подчеркивали, что Вильгельм II — и только он — повинен в том, что произошла первая мировая война.

В докладе лорда Биркенхеда, представленном имперскому военному кабинету и одобренном им, утверждалось, что «бывший кайзер несет главную и личную ответственность за гибель миллио­нов молодых жизней». В дальнейшем Клемансо в переговорах с анг­лийским правительством заявлял, что «бывший кайзер — именно тот человек, кто действительно отвечает за возникновение войны». В этих же заявлениях английских и французских деятелей мы нахо­дим объяснение причин, почему встал вопрос о суде над кайзером. Этим путем хотели дать удовлетворение чувствам народов и скрыть

——

¹ Дэвид Ллойд Джордж, Правда о мирных договорах, т. I, стр.  144.
².«Документы внешней политики СССР», т. I, Госполитиздат, 1957, стр.   535   (в дальнейшем;   «Документы...»).
³ R. В. МсСаllum, Public Opinion and the Last Peace, L., 1945, p.   33.

32

свою ответственность за войну. Биркенхед говорил, что, «если этот человек уйдет от правосудия, простые люди скажут, что он избе­жал правосудия лишь потому, что он император. Они станут говорить, что влияние высоких особ спасло кайзера от суда. Нежелательно, чтобы пошли такие разговоры, в особенности в наши дни». Бонар Лоу, лидер консервативной партии, заместитель премьер-министра Англии, утверждал, что «общество, несомненно, сочувствует» предложению о суде над кайзером, а Клемансо подчеркивал, что «народ повсюду будет удовлетворен, если это случится»¹.

С этими же целями английская печать развернула широкую кампанию ненависти к Германии, культивируя чувства мести в отношении немцев. В период избирательной кампании газета «Дейли мейл» изо дня в день печатала на первой странице в броском оформлении общие данные об английских потерях в войне и тем самым «старалась максимально подогреть требования мести в отноше­нии Германии»². Во время избирательной кампании в ноябре—декаб­ре 1918 года стало очевидным, что «чувства крайнего возмущения Германией достигли небывалой силы»,— отмечается в «Истории газе­ты „Тайме"»³. На этой основе появился и избирательный лозунг «За­ставить Германию платить». Эрик Геддес, военно-морской министр в годы войны, заявлял во время выборов, что «германский лимон нужно выжимать до тех пор, покуда в нем не заскрипят семечки», а Ллойд Джордж обещал «обшарить все карманы у немцев»⁴. Финан­систы и экономисты принялись срочно подсчитывать, какую сумму можно получить с Германии в виде репараций, называя различные цифры — от 2 млрд. до 20 млрд. ф. ст.

Хотя лейбористы выступали на выборах с лозунгом «примири­тельного мирного договора», они также требовали взыскания репа­раций с Германии и наказания немецких военных преступ­ников.

Победу на выборах одержала коалиция, получившая 487 из 707 мест в парламенте, из них на долю либералов Ллойд Джорджа приходилось лишь 136 мест, остальные принадлежали консервато­рам. Лейбористы завоевали 59 мандатов³. Это был более реакцион­ный парламент, чем предшествующий. Стэнли Болдуин, ставший в 1923 году премьер-министром Англии, говорил, что новый парла­мент включал людей «с жесткими лицами, выглядевших так, будто они хорошо нажились на войне»⁶.

——

¹ Дэвид Ллойд Джордж, Правда о мирных договорах, т. I, стр.   96—97,   125—126.
² Ch. L. Моwat, Britain between the Wars. 1918—1940, pp. 4—5.
³ «History of the Times», part I, p. 400.
⁴ F. Owen, Tempestuous  Journey, p. 501.
⁵ «Annual   Register. 1918», L., 1919, pp. 164—165.
⁸ Ch. L. Mowat,   op. cit., p. 7.

33

Ллойд Джордж, отмечая проис­шедшие изменения в составе палаты общин, заметил, что теперь это, «с одной стороны, объединение торговых палат, а с другой — конгресс тред-юнионов»¹. Результатом выборов 1918 года, замечает профессор Тейлор, была «победа реакции»³. Господство консервато­ров в парламенте, установившееся в 1918 году, продолжалось с двумя небольшими перерывами в течение всего 20-летнего периода между двумя мировыми войнами. Это серьезно сказалось на внешней поли­тике Англии этих лет.

После выборов Ллойд Джордж сформировал под своим руковод­ством новое коалиционное правительство из консерваторов и либе­ралов. Министром иностранных дел стал Бальфур, 70-летний ста­рик, выходец из аристократических кругов, пользовавшийся боль­шим влиянием в консервативной партии, в течение длительного вре­мени являвшийся ее лидером. Во время работы Парижской мирной конференции Бальфур являлся заместителем главы делегации — Ллойд Джорджа. В это время деятельностью министерства иностран­ных дел в Лондоне в той части, которая не относилась к послевоен­ному мирному урегулированию, руководил лорд-председатель совета маркиз Керзон, аристократ до мозга костей, надменный и злобный империалист, совершенно неспособный понять изменения, проис­ходившие в мире после Октябрьской революции, упорный враг Советской России. В октябре 1919 года в связи с уходом в отставку Бальфура Керзон стал министром иностранных дел. Видную роль в правительстве играл Черчилль, занявший пост военного министра. Официально Черчилль был либералом, однако происходил он из аристократической консервативной семьи, был крайним империа­листом, ненавидел и презирал, хотя и умел маскировать эти чувства, английских трудящихся, был злобным врагом Советского государ­ства. Известный консервативный деятель Остин Чемберлен как-то заметил, что «Черчилль был большим консерватором, чем сами кон­сервативные министры»³. Черчилль принимал в правительстве самое активное участие в решении вопросов внешней политики. Замести­телем премьер-министра был Бонар Лоу, типичный бизнесмен, имевший крупные деловые интересы в металлургической промыш­ленности Глазго и обладавший в правительстве решающим влиянием, в силу того что он являлся лидером консервативной партии.

11 января 1919 г. английская делегация на мирной конференции прибыла в Париж. Возглавлял делегацию Ллойд Джордж, в ее составе были Бальфур, Бонар Лоу, министр колоний Милнер и бывший лейборист Барнс, в 1918 году ушедший из лейбористской;, партии. Англия добилась того, что ее доминионы и Индия получили отдельное представительство на Парижской мирной конференции. Это было крупным успехом доминионов, требовавших самостоятель­ности в области ведения внешнеполитических дел. Организаторами мирной   конференции были Англия, США,  Франция, Италия и Япония.

——

¹ R. Blake, Unrepentant Tory. The Life and Times of Andrew Bonar Law, Prime Minister of the United Kingdom, L., 1956, p. 412 (в дальнейшем: R. Blake, Unrepentant Tory).
² Cм. A. J. P. Taylor, The Troublemakers,   L., 957,  p. 157,
³ F. Owen,    Tempestuous   Journey,   p.   611.

34

Кроме них, были представлены все государства, воевав­шие или разорвавшие дипломатические отношения с германским блоком. Основными органами конференции были вначале «Совет десяти», состоявший из глав правительств и министров иностран­ных дел стран — организаторов конференции, и «Совет пяти», в который входили министры иностранных дел этих стран, а затем «Совет четырех», состоявший из глав делегаций Англии, США, Франции и Италии. В действительности все важнейшие вопросы решались Ллойд Джорджем, Вильсоном и Клемансо. Ни о какой открытой дипломатии в Париже не могло быть и речи. Лорд Ридделл, ведавший в английской делегации вопросами прессы, писал в своем дневнике 9 апреля 1919 г.: «Никакие четыре короля и импе­раторы не могли бы руководить конференцией более автократи­чески»¹.

Работа конференции растянулась на ряд месяцев, которые были наполнены ожесточеннейшей борьбой между ее ведущими участни­ками. Наиболее сильные столкновения возникли между английской и французской делегациями. Англия в этой борьбе находилась в преимущественном положении по сравнению со своими партнерами, ибо уже до конференции она по существу добилась тех целей в Евро­пе, во имя которых она воевала. Грозный германский флот более не существовал, его суда были интернированы в английской гавани Скапа Флоу, опасная для английских товаров германская конкурен­ция на мировых рынках была ликвидирована, а военное поражение, как тогда казалось, надолго подорвало экономическую мощь страны, почти все германские колонии были завоеваны вдали от Аяглии или ее доминионов, которые теперь оккупировали эти территории. Поражение Германии и ее союзников в войне отбросило ее в военном, экономическом и международно-политическом отношении далеко назад. Теперь, как тогда считали в Лондоне, Германия надолго лишилась возможности стать опасным противником Англии в борьбе за гегемонию в Европе. В этих условиях Англии в отноше­нии европейских проблем предстояло на мирной конференции, во-первых, обеспечить в будущих мирных договорах закрепление уже достигнутого и, во-вторых, не допустить, чтобы союзная Фран­ция, воспользовавшись поражением Германии и Австро-Венгрии и выходом из империалистической игры России, приобрела домини­рующую роль в европейских делах.

Борьба между Англией и Францией на Парижской мирной кон­ференции за господство в Европе приняла наиболее резкие и опре­деленные формы при обсуждении вопроса о судьбе территории Германии, расположенной по левому берегу Рейна. Рейнский воп­рос, писал позднее Ллойд Джордж, «был фоном всей инсценировки в течение недель и месяцев. Хотя бы предметом прений была Лига Народов, Германский флот или положение Фиуме, мы знали, что в действительности  стычка  произойдет из-за  Рейна»².

——

¹ F.   Owen,    Tempestuous   Journey,   p.   536.
² Д. Ллойд Джордж,  Мир  ли это? Л,— М.,   1924,  стр.  32—33.

35

Франция, дважды на протяжении жизни одного поколения (в 1870 и 1914 гг.) подвергшаяся нападению со стороны Германии, была полна решимости использовать поражение своего врага, для того чтобы обезопасить себя впредь от повторения германского напа­дения. Поскольку Германия имела значительно большее, чем Фран­ция, население, причем оно довольно быстро увеличивалось, в то время как во Франции прирост населения фактически прекратился, а также располагала более мощной промышленной системой по сравнению с Францией, французские правящие круги считали необ­ходимым добиться, чтобы подготовлявшийся мирный договор мак­симально ослабил Германию. Это, считали они, может быть достиг­нуто путем отделения от Германии ее территории по левому берегу Рейна.

В феврале 1917 года Франция получила согласие царской Рос­сии на отторжение Рейнской области от Германии. Однако, когда французское правительство попыталось заручиться таким же согла­сием и в Лондоне, то из этого ничего не получилось. Время было военное, от единства действий союзников зависела победа, и по­тому в Лондоне решили промолчать по этому важному для Франции вопросу. Однако, когда в октябре 1918 года между союзниками нача­лись переговоры об условиях перемирия с Германией и француз­ское правительство потребовало оккупации левого берега Рейна с предмостными укреплениями на правом берегу, английское, а также американское правительства выступили против. Особенно соп­ротивлялись англичане. Они понимали, что условия перемирия могут предопределить положения мирного договора. Однако английскому правительству пришлось уступить. Война еще, не кончилась, и с французами идти на разрыв было нельзя; к тому же оккупация рейнских провинций должна была сделать немцев более сговорчи­выми при подписании будущего мирного договора. Поэтому усло­вия перемирия предусматривали оккупацию левого берега Рейна и создание ряда предмостных укреплений на его правом берегу. На мирной конференции французы сразу же потребовали отде­ления левого берега Рейна от Германии. Встретившись с решитель­ным сопротивлением со стороны английской делегации, они вынуж­дены были отказаться от требования прямого включения этой тер­ритории в состав Франции, но настаивали на отторжении ее от Гер­мании и образовании зависимого от Франции «Рейнского государства». И на это англичане никак не желали идти. В результате англо-французские отношения крайне обострились. Позднее Кле­мансо говорил Ллойд Джорджу об этом периоде: «Я должен вам сказать, что на следующий день после перемирия я нашел в вашем лице врага Франции». «Что ж, это всегда было нашей традиционной политикой»,— откровенно признался Ллойд Джордж¹.

——

¹ G. С1еmanсеau, Grandeur et miseres d'une victoire, P., 1930, p. 99.

36

В основе позиции английской делегации лежало желание поме­шать Франции обеспечить должным образом свою безопасность, ибо тогда Франция не зависела бы от Англии и, следовательно, не шла бы в фарватере английской политики. Более того, поскольку Германия ослаблена, Франция имела бы возможность установить свое преобладающее положение в Европе. Для Англии же, тради­ционно осуществлявшей свое влияние в Европе путем поддержания «баланса сил», важно было иметь возможность играть на противо­речиях не очень сильной Франции с не очень слабой Германией. В Лондоне понимали, что захват Францией левого берега Рейна приведет к реализации давно лелеемых планов объединения фран­цузского железа с немецким углем, в результате чего французские стремления к гегемонии в Европе получат прочную экономическую основу. Далее, Англию больше устраивала принадлежность Рейн­ской области ослабленной войной Германии, а не Франции, потому что та страна, которая господствует на Рейне, имеет большие возможности для подчинения своему влиянию Бельгии и Голландии, независимость которых Англия всегда рассматривала как важней­шее условие своей безопасности. «Опыт прошлого,— писал позднее консультант министерства иностранных дел Англии ХедлэмМорли,— всегда показывал, что независимость Голландии и Бельгии тесно связана с политическими условиями, существующими в Рейнской области. Поэтому в прошлом Англии всегда приходилось всеми мерами противиться французскому господству над Рейнскими про­винциями...»¹.

На протяжении всей мирной конференции Ллойд Джордж, высту­пая против французов, за смягчение условий мира для Германии, настойчиво использовал тезис об угрозе революции. Наиболее яркое выражение эта тактика английского премьера нашла в меморандуме, который он вместе со своими советниками генералом Смэтсом, гене-J ралом Вильсоном, Морисом Хэнки и Филиппом Керром составил в городке Фонтенебло. 25 марта меморандум из Фонтенебло был вручен Клемансо и президенту Вильсону. Ллойд Джордж в этом документе призывал их дать Германии мир, основывающийся на «справедливости и элементарной честности». Это нужно для того, чтобы германское правительство не отказалось подписать мирный договор, ибо, «если мы предъявим Германии несправедливые или слишком непомерные требования, никакое ответственное герман­ское правительство не сможет их подписать». Это нужно также, чтобы «устранить причины и поводы для возникновения через трид­цать лет новой войны», которую Германия наверняка начнет, «если со временем она почувствует, что с ней обошлись несправедливо при заключении мира в 1919 году». Наконец, это нужно, чтобы мир­ное урегулирование представляло «альтернативу большевизму». Идея сделать мирное урегулирование таким, чтобы оно было на-

¹ Studies in Diplomatic History, L., 1930, P 167.

37

правлено не столько против правящих кругов Германии, сколько против революционного движения, пронизывает все содержание документа из Фонтенебло. «Дух революции,— говорилось в доку­менте,— привел в движение всю Россию... Народные массы всей Европы, от края и до края, подвергают сомнению весь существую­щий порядок, все нынешнее политическое, социальное и экономи­ческое устройство...

Величайшая опасность в данный момент заключается, по моему мнению, в том, что Германия может связать свою судьбу с больше­виками и поставить все свои материальные и интеллектуальные ресурсы, весь свой огромный организаторский талант на службу революционным фанатикам... Такая опасность — не химера. Нынеш­нее германское правительство неустойчиво, неавторитетно, не имеет престижа...

Если мы будем благоразумны, мы предложим Германии такой мир, который, будучи справедливым, покажется всем мыслящим людям предпочтительней, чем другая альтернатива — большевизм»¹.

Соображения борьбы против Советской России и революции у Ллойд Джорджа переплетались с желанием сорвать планы уста­новления французской гегемонии в Европе, помешать Франции уси­литься за счет ослабления Германии. Поэтому в документе из Фонтенебло он решительно возражал против французских притязаний на левый берег Рейна и требований больших репарационных пла­тежей².

Французы ядовито ответили Ллойд Джорджу, что, отняв у Германии колонии, военно-морской и торговый флоты, удалив ее с внешних рынков, то есть получив все, в чем она была заинтере­сована, Англия теперь предлагает Франции проявить умеренность в отношении Германии. «Таким образом, — говорилось во француз­ском ответе ,— существует неравенство, могущее плохо отразиться на послевоенных отношениях союзников между собой, что гораздо более существенно,  чем отношения между ними и Германией»³.

Документ из Фонтенебло имеет очень большое значение для пони­мания английской политики в Западной Европе после первой мировой войны, политики, прошедшей через ряд этапов и привед­шей через 20 лет Англию и Францию к новой войне с Германией. Авторы «Истории газеты „Таймс"» называют его «документом вели­кого и пророческого значения»⁴. Известный консервативный дея­тель Остин Чемберлен говорил в 1922 году в палате общин, что «идея, заложенная в документе, являлась той идеей, которой пра­вительство его величества руководствовалось на протяжении всех переговоров»⁵.

——

¹ Дэвид   Ллойд  Джордж,   Правда о мирных договорах, т. I, стр.   347—354.
² Там же.
³ А. Тардье, Мир, Госполитиздат, 1943, стр. 102—104.
⁴ «History  of  the  Times»,   part   I,   p.   497.
⁵ «The   Times»,    March   28,    1922.

38

Франция, однако, упорно настаивала на своем в отношении левого берега Рейна, и Ллойд Джордж применил маневр, имевший своей целью сорвать планы французов. Вместе с Вильсоном он заявил Клемансо, что Англия и США, чтобы обеспечить безопасность Франции, готовы подписать с ней договоры, которые предусматривали бы оказание ей помощи в случае, если она подвергнется германской агрессии. Ллойд, Джордж надеялся, что так ему удастся надуть французов. Вступление англо-французского гарантийного договора в силу он поставил в зависимость от американо-французского договора, который, как он ожидал с вескими к тому основаниями, не будет ратифицирован сенатом США. Все это могло выясниться лишь в будущем, а пока же французы в качестве платы за англо­-американские гарантии должны были снять свое требование об установлении германской границы по Рейну.

Идея англо-американской гарантии западной границы Франции несла в себе элемент враждебности в отношении Советской России и восточных соседей Германии, который в дальнейшем получил свое развитие в Локарнских договорах. Роберт Лансинг, государ­ственный секретарь США, писал позднее о том, как в то время «другие государства, такие как Польша, Богемия и южные сла­вяне», могли рассматривать «создание союза для защиты только Франции и Бельгии. Он явно мог скорее увеличить, чем умень­шить опасность для них со стороны Германии, поскольку в поисках путей для экспансии она должна была бы смотреть на восток и на юг» *.

Таким образом, в английском предложении о гарантиях наряду с другими соображениями сказывалось стремление напра­вить германскую экспансию на восток, против Советской России и восточных соседей Германии, а также поставить в затруднитель­ное положение потенциальных союзников Франции в Восточной и Юго-Восточной Европе.

Французская делегация чувствовала подвох в предложении Ллойд Джорджа, но, убедившись в невозможности преодолеть единый англо-американский фронт в этом вопросе, приняла это предложение, выставив, однако, условие, что, кроме подписания гарантийных договоров, будет решено сохранить на ряд лет союз­ную оккупацию левого берега Рейна и создать на правом берегу демилитаризованную полосу. Французы надеялись, что им удастся сохранять эту оккупацию длительное время под разными предло­гами. Клемансо говорил.в те дни президенту Пуанкаре: «Прези­дент, вы моложе меня. Через пятнадцать лет немцы не выполнят всех условий договора. И если вы через пятнадцать лет посетите мою могилу, вы можете сказать: мы находимся на Рейне и остаемся на Рейне» ².

——

¹ R.   Lancing,   The Peace Negotiations, Boston, 1921, pp. 179—180.

² Цит. по В.   И.   Виноградов,   Рейнский вопрос на Парижской мирной конференции (18 янааря — 28 июня 1919 г.), «Московский областной педагогический институ?~им.  Н.   К.  Крупской.  Ученые записки»,   т.   LI1 вып.  1, М.,   1957,  стр.   219.

39

Ллойд Джордж прекрасно понимал этот расчет и энергично сопротивлялся, но, не получив поддержки со стороны Вильсона, должен   был   согласиться   на  французское  требование.   Весной 11919 года,  в дни,  когда тянулись бесконечные пререкания  по этому   вопросу,   в   Европе  развивалось   бурное   революционное движение, очень напряженное положение сложилось и в Англии.

Все это и заставило Ллойд Джорджа уступить. Сказалось то, что, по выражению лейбористского политического деятеля Майкла Фута, «дух революции председательствовал на мирной конференции в Париже» ¹.

В результате Версальский мирный договор предусматривал, «то левый берег Рейна и 50-километровая полоса на его правом ререгу демилитаризируются, но остаются в составе Германии. Основные пункты Рейнской зоны подлежали оккупации союзными войсками в течение 15 лет, причем оккупация могла быть про­должена, если Германия не выполнит своих репарационных обязательств. Англия и США обязались заключить с Францией договоры, обязывавшие их прийти на помощь Франции в случае нападения на нее Германии. Эти договоры были подписаны 28 июня 1919 г. одновременно с Версальским трактатом.

Большие споры вызвал также вопрос о Сааре; Франция потре­бовала передачи ей Саарского угольного бассейна. «Владея желез­ными рудниками, сталелитейными заводами и угольными бассей­нами Брие и Эльзас-Лотарингии, а также угольным бассейном Саара, — писала французская газета «Информасьон», — Франция сделается первоклассной индустриальной державой»². Именно этого и не хотел Лондон. Ллойд Джордж, а также Вильсон не согласились на постоянную передачу Саара Франции. В ее рас­поряжение на 15 лет передавались лишь угольные копи Саара, а территория в течение этого срока должна была управляться комиссией Лиги наций, после чего плебисцит должен был решить вопрос о дальнейшей   государственной  принадлежности  Саара.

Споры вызвал и вопрос о восточных границах Германии. Англия, исходя из того, что Польша должна была стать главным военно-политическим союзником Франции в Восточной Европе, старалась препятствовать справедливому решению вопроса о поль­ских западных границах, чтобы не укреплять Польшу. Поэтому значительная часть исконно польских земель была оставлена в составе Германии.   ^

После территориальных вопросов наиболее трудной для реше­ния оказалась проблема взыскания репараций с Германии. Ллойд Джордж в ходе избирательной кампании обещал добиваться максимальных репараций. По прибытии в Париж он заявил, что «только одному небу известно, что мне пришлось бы пообещать

——

¹ The Mirror of the Past, p. 14.
² Цит. по Б. Е.  Штейн,  Уроки Версаля, Госполитиздат, 1944, стр. 10.

40

им, если бы кампания продлилась еще одну неделю»¹. В Париже Ллойд Джордж начал рассматривать репарационную проблему более реалистически. Он понимал, что Франция настаивала на взыскании огромных репараций с Германии не только, чтобы получить средства для залечивания нанесенных войной ран, но и чтобы прессом репараций постоянно давить и ослаблять Гер­манию в интересах обеспечения все той же французской безопас­ности. Ллойд Джордж был заинтересован в том, чтобы Германия была не очень ослаблена, и поэтому возражал против неумеренных французских требований. При этом он учитывал также, что Гер­мания сможет платить лишь путем экспорта товаров и услуг, а это означало бы восстановление германской конкуренции на мировых рынках, что явно противоречило английским интересам. Ллойд Джордж полагал также, что слишком высокие репарации могут содействовать победе в Германии пролетарской революции или толкнуть ее на сближение с Советской Россией, что означало бы крах политики использования Германии против Советской власти в России и революционного движения в Европе вообще.

В то же время Ллойд Джордж должен был оглядываться на настроения, существовавшие на этот счет в Англии. Английские правящие круги хотели, чтобы расходы по покрытию государст­венного долга страны, чрезвычайно выросшего в результате войны, были переложены на Германию, и тем самым они сохранили бы в неприкосновенности свои военные прибыли. Как отмечают авторитетные английские историки, «угроза высоких налогов для оплаты расходов, понесенных в войну, являлась одним из главных мотивов проведения политики взыскания больших репара­ций с немцев. Их надо заставить платить, или же придет конец мечтам о высоких прибылях и высокой зарплате в Англии»². Поэтому из Лондона очень внимательно следили за поведением Ллойд Джорджа в репарационном вопросе.

31 марта в «Вестминстер газетт» была опубликована со ссылкой на мнение высоких английских кругов статья, призывавшая «не уничтожать Германию в промышленном отношении и тем самым не ослаблять европейскую промышленную систему, много не изымать из ее промышленного производства, с тем чтобы не ухуд­шался жизненный уровень английских рабочих»³. В Лондоне верно поняли, что это отражение позиции, занимаемой Ллойд Джорджем в Париже, и поэтому 8 апреля 233 члена парламента направили ему телеграмму, в которой настаивали на выполнении обещаний, данных правительством в ходе избирательной кампании. Ллойд Джорджу пришлось бросить все дела в Париже и воз­вратиться на время в Лондон, с тем чтобы 16 апреля выступить в палате общин с объяснениями.

——

¹ Т. A. Bailey, Woodrow Wilson and the Last Peace, N.Y., 1944, P. 244.
³ «History of the. Times», part I, p. 495.
³ «History of the Times», part II, L., 1952, p. 1095.

41

В конце концов Ллойд Джордж и Вильсон согласились с французским предложением, чтобы в договоре было записано обязательство Германии уплатить компенсацию гражданскому населению союзных стран за весь ущерб, причиненный ему в ре­зультате войны, в сумме, которую позднее должна была установить специальная репарационная комиссия. Таким образом, парижские «миротворцы» оказались не в состоянии до конца решить эту проблему, и борьба по вопросу о репарациях продолжа­лась.

Военные статьи мира с Германией больших споров не вызвали и были согласованы сравнительно легко. Дискуссия о том, как поступить с отнятым у Германии военно-морским флотом, была неожиданно прекращена сообщением о том, что германские коман­ды, находившиеся на судах, собранных в Скапа Флоу, затопили в гавани большую часть интернированного флота. Морские условия мирного договора разрешали Германии содержать небольшой флот, совершенно не опасный для Англии и в то же время пригодный для использования против советского флота в Балтике. Иметь подвод­ные лодки Германии было запрещено. Сухопутную армию Гер­мании разрешалось иметь численностью до 100 тыс. человек, комплектуемых на основании добровольного набора, всеобщая воинская повинность отменялась, запрещалось иметь военную авиацию. В договор была включена формулировка, гласившая, что Германия обязуется строго соблюдать эти военные условия, «для того чтобы сделать возможной подготовку общего ограничения вооружений всех наций»¹.

Накануне подписания договора «Совет четырех» на протест немцев относительно военных условий мира ответил, что «союзные и объединившиеся державы... полагают, что принятие Германией условий по разоружению облегчит и ускорит осуществление все­общего ограничения вооружений; они намерены немедленно начать переговоры о выработке плана всеобщего сокращения вооруже­ний»². Впоследствии Англия и другие союзники пожалели о том, что они, не думая всерьез о разоружении, по тактическим сообра­жениям дали этот ответ немцам. Германия в ходе переговоров о разо­ружении демагогически ссылалась на эти формулировки и требо­вала согласия союзников на ее вооружение до их уровня.

В договор был включен раздел о санкциях, содержавший постановление о международном суде над Вильгельмом II и судеб­ном преследовании лиц, «обвиняемых в совершении действий, противных законам и обычаям войны». То была формальная дань антивоенным настроениям английского и других народов.

 

——

¹ В. М. Джордан,   Великобритания,  Франция и германская проб­лема в 1918—1939 гг., Госполитиздат, 1945, стр. 171.
² Дэвид Ллойд Джордж. Правда о мирных договорах, т.1, стр. 513.

42

Мирный договор с Германией был подписан 28 июня 1919 г. в Зеркальной галерее Версальского дворца. Однако это не было концом борьбы между союзниками  по вопросу о роли  и месте Германии в послевоенном мире.

После подписания мира с Германией Англия, США и Франция смогли вплотную заняться подготовкой договоров с ее союзниками. Важной составной частью европейского мирного урегулирования явились выработанные на Парижской конференции мирные договоры с рядом восточноевропейских государств, образовав­шихся на территории Австро-Венгрии.

В годы войны политика Англии в отношении Австро-Венгрии была сложной. Каких-либо крупных противоречий между двумя странами не существовало, и они оказались в состоянии войны друг с другом в силу принадлежности к различным коалициям. Англия пыталась склонить Австро-Венгрию к выходу из войны, и с этой целью эмиссары обеих стран неоднократно вели перегово­ры. Тесные связи Австро-Венгрии с Германией с самого начала обрекли эти переговоры на провал. Англия с целью ослабления Австро-Венгрии — союзницы Германии — всячески поддерживала организации, выступавшие за независимость наций, входивших в состав двуединой монархии. Однако это была вынужденная поддержка, ибо Англию больше устраивало существование несколь­ко подреформированной Австро-Венгрии, которую можно было использовать в механизме европейского «баланса сил», чем появле­ние на ее месте ряда мелких государств, о характере будущей политики которых можно было лишь гадать. Что касается Стрем­ления к свободе населявших страну различных народов, то Анг­лия просто не принимала его во внимание, ибо традицией англий­ской политики всегда было поддерживать освободительные движе­ния народов лишь тогда, когда есть надежда, что сама Англия может занять место поработителя, против которого ведется борьба, или можно рассчитывать на иную выгоду для интересов англий­ского империализма от поддержки того или иного освободитель­ного выступления. Освобождение народов, населявших просторы Австро-Венгрии, не сулило Англии таких выгод, и поэтому Ллойд Джордж в заявлении о военных целях Англии от 5 января 1918 г. заявил, что «раздел Австро-Венгрии не является нашей военной целью». Это означало, что Англия намеревалась сохранить един­ство Австро-Венгрии, в рамках которой для народов, ее населяв­ших, предусматривалось некое «самоуправление» ^г.

Однако народы Австро-Венгрии иначе распорядились своей судьбой. Раздираемая внутренними противоречиями, ослабленная военным поражением габсбургская империя распалась, и на ее территории возникли самостоятельные государства — Австрия, Венгрия, Чехословакия, Югославия; часть территорий отошла к возродившейся Польше, часть — к Румынии. Эти государства больше ориентировались на Францию, чем на Англию, однако при рассмотрении их бесконечных претензий друг к другу и к их

——

¹ См.  Давид Ллойд Джордж, Военные мемуары, т. I, стр. 60.

43

соседям Англия обычно шла им навстречу, руководствуясь, во-первых, тем, что за ее уступки в Восточной Европе Франция должна была сделать определенные уступки Англии в Западной Европе, и, во-вторых, соображениями создания «санитарного кордона», который должен был изолировать Советскую Россию от Западной Европы.

Именно враждебные Советскому государству и революцион­ному движению действия правительств новых стран вызывали благосклонное отношение к ним со стороны Англии. По свидетель­ству авторов официозной английской «Истории Парижской мирной конференции», контрреволюционный чехословацкий мятеж в Со­ветской России «обеспечил Чехословакии право на признание ее державами Антанты» ¹. Покровительственное отношение Англии и ее партнеров по мирной конференции к Румынии объяснялось усердием, проявленным румынской реакцией в подавлении Совет­ской власти в Венгрии, а также ее враждебными действиями в отношении Советской России (захват Бессарабии).

Отношение Англии к Югославии в значительной степени опре­делялось ее отношением к итальянским претензиям, заявленным на конференции. Англия была связана договором 1915 года, который предусматривал условия выхода Италии из Тройственного союза и вступления ее в войну на стороне Антанты. Италии были обещаны Трентино и Южный Тироль, Триест, Истрия и Далмация. Во время войны на долю итальянского оружия пришлось меньше побед, чем поражений, однако это не помешало Италии потребо­вать в Париже передачи ей не только всего предусмотренного Лон­донским договором, но сверх этого также Фиуме. Это означало, что Италия претендовала на ряд территорий со славянским населением, которых добивалась Югославия. Против этих домогательств Ита­лии очень энергично выступил Вильсон. Ллойд Джордж поддер­жал его в отношении Фиуме и Далмации. В части, касающейся Далмации, это было отходом Англии от Лондонского договора, который Ллойд Джордж мотивировал тем, что «важно действовать вместе с американцами до конца и быть совершенно лояльными по отношению к ним». Он призывал Италию «проявить уступчи­вость», чтобы «возможно было бы прийти к удовлетворительному результату» ². Нежелание Англии удовлетворить полностью пре­тензии Италии объяснялось тем, что в Лондоне уже начали чув­ствовать, что Италия, заняв прочные позиции на берегах Адриа­тического и Средиземного морей, станет угрожать интересам Англии в восточном Средиземноморье.

——

¹ Н. W. V. Temperley (Ed.), History of the Peace Conference of Paris, vol.  IV, L.,  1922, pp. 272—273.
² Л. Альдрованди Марескотти, Дипломатическая вой­на,   Господйтиздат,   1944,   стр.   188.

44

Английские политики настороженно относились к планам итальянской экспансии на Ближнем Востоке, у берегов Красного моря и в Северо-Восточной Африке. Поэтому английское правительство считало желательным не содействовать полному удовлет­ворению итальянских требований в Париже. Однако в то же время в Лондоне считали безусловно нежелательным настолько обидеть Италию, чтобы она пошла на блокирование с разбитой Германией. Американский историк Р. А. Каррье писал: «Британский Форнн оффис, так же как и Франция, не был слеп. Он видел ту потенциаль­ную опасность, которую будет представлять собой Италия в Дунай­ском бассейне, на Балканах, на Ближнем Востоке, если Италия будет прочно контролировать Адриатическое море. В этих усло­виях будет вдвойне удобно поддерживать Вильсона в надежде на то, что его нажим будет достаточным для нарушения Лондон­ского договора, причем без того, чтобы самим Англии и Франции нести за это ответственность»¹. Благодаря этому в Париже Италия не добилась передачи ей Далмации и Фиуме. Хотя впоследствии при других обстоятельствах ей и удалось получить Фиуме и ряд стратегических пунктов у Далматинского побережья, она все же считала себя обиженной при дележе империалистической добычи и винила в этом не только США, но и Англию.

Решение восточноевропейских и южноевропейских проблем Парижской мирной конференцией было зафиксировано в мирных договорах, которые были подписаны с Австрией 10 сентября 1919 г. в Сен-Жермен, с Венгрией 4 июня 1920 г. в Трианоне и с Болгарией 27 ноября 1919 г. в Нейи. Эти договоры были состав­лены по типу Версальского договора с Германией. Они, во-первых, несли на себе печать столкновения противоречивых интересов Англии и Франции в этих частях Европы и, во-вторых, были под­чинены целям борьбы империалистических государств против Советской России и революционного движения в Европе. В резуль­тате, как замечает Черчилль, «Советская Россия была отгорожена от Западной Европы кордоном неистово ненавидевших большевизм государств» ².

Все подготовленные Парижской конференцией мирные догово­ры открывались Уставом Лиги наций, выработанным и принятым конференцией. Лига наций была провозглашена тем средством, которое должно избавить человечество от новой войны.

Идею создания международной организации по предотвращению войн коллективными усилиями государств можно проследить в дале­ком прошлом, по крайней мере уже в XIV веке. Все крупные войны обычно вызывали более или менее активное обсуждение этой идеи. Первая мировая война в силу ее невиданной тяжести с каждым годом увеличивала в народных массах гнев и возмуще­ние существующим международным порядком, порождающим войны. Это вызвало большую тревогу в буржуазно-либеральных и социал-демократических кругах, которые и выступили с раз-

——

¹ Цит.  по И.М. Лемин, Внешняя  политика  Великобритании от Версаля до Локарно.   1919—1925,  стр. 167.
² W. S. Churchill, The Second World War and an Epilogue on the Years 1945 to 1957,  L.,  1959,  p.  10.

45

личными предложениями о создании международной организации по предотвращению войны. Когда трудящиеся России вывели свою страну из войны революционным путем, идея предлагаемой международной организации по необходимости стала привле­кать внимание правящих кругов в империалистических государ­ствах .

В Англии в 1915 году Фабианское исследовательское бюро создало специальный комитет для изучения методов обеспечения международного мира, предложения которого публиковались в журнале «Ньюстейтсмен». Затем этой проблемой занялся Союз демократического контроля — буржуазно-либеральная организа­ция, возникшая в начале войны для пропаганды открытой дипло­матии и контроля парламента над внешней политикой. Однако эта либерально-лейбористская пропаганда не имела значительной силы до революции в России. «До. 1917 года,— пишет американский историк Г. Уинклер,— не было условий для развертывания дей­ствительно мощной кампании по завоеванию поддержки Лиги наций общественностью»¹. После этого появляются различные общественные организации с участием представителей правящих кругов, пропагандирующие идею Лиги наций. В ноябре 1918 года был создан Союз Лиги наций, президентом которого стал Э. Грей, бывший министр иностранных дел, а почетными президентами — Г. Асквит, крупнейший либеральный деятель, А. Бальфур, один из лидеров консерваторов, и Д. Ллойд Джордж. Этот союз во вре­мя парламентских выборов обратился к 1500 кандидатам в депу­таты с вопросом об их отношении к идее создания Лиги наций и от 538 из них получил заверение, что они поддерживают эту идею ². Идею международной организации активнейшим образом поддерживала лейбористская партия — организация, наиболее тесно связанная с широкими кругами трудящихся. Затем энергично действовали либералы, для которых их «доктрина свободной торговли и взаимного обмена являлась основой для концепции человечества, согласно которой мир и международное сотрудниче­ство необходимы в интересах торговли». Однако, как справедливо замечает Г. Уинклер, «важная часть либералов страдала империа­листической аберрацией», а это означало, что они неискренне поддер­живали идею Лиги. Консервативная партия относилась к этой идее отрицательно, но, учитывая сложившуюся внутриполитическую и международную обстановку, настроение общественности, офи­циально против Лиги не выступала. «У подавляющего большин­ства консервативной партии... проект Лиги не вызывал энтузиаз­ма... Превалировали настроения индифферентности или прямого отрицания» ³.

——

¹ Н. R.   W inkier, The Development of the League of Nations Idea in Great Britain. 1914—1919, «Journal of Modern History», 1948, July, pp. 97, 102.
² См. «The Times», Dec. 14, 1918.
³  Н. R. W inkier, op. cit., pp. 96, 105.

46

Английское правительство еще в годы войны назначило комис­сию под председательством юриста Филлимора для изучения вопроса о создании Лиги наций. Эта комиссия, а также генерал Смэтс, представитель Южно-Африканского Союза в имперском военном кабинете, подготовили свои проекты Лиги. Обсуждение этих документов в конце декабря 1918 года в военном кабинете показало, что английские правящие круги шли на создание Лиги наций вынужденно, под воздействием общественного мнения. Докладывавший на заседании правительства министр Роберт Сесил, много занимавшийся в это время и особенно в дальнейшем Лигой наций, следующим образом мотивировал необходимость создания Лиги: «Во время предвыборной кампании он (Роберт Сесил.— В. Т.) почувствовал очень серьезное недовольство в Анг­лии. Он особенно был поражен ростом классового недовольства. Он очень боится, что, если наше правительство не покажет, что оно серьезно приступает к этому делу, сильнее будет укрепляться убеждение, что нынешняя правительственная система непригодна для разрешения важных вопросов. В стране будет распростра­няться убеждение, что состоятельные классы не против войны, более того, считают ее выгодной в своих классовых интересах». Резюмируя обсуждение, Ллойд Джордж заметил, что, «если-мы в итоге этой Мирной конференции не создадим Лигу наций, в стра­не наступит глубокое разочарование и даже серьезное недоволь­ство. Таково... желание народа... Поэтому любое правительство, которое посмеет создать недостаточно действенную Лигу наций, будет сурово осуждено всем народом. Если в Уставе Лиги наций не будет какой-нибудь статьи о разоружении, это будут рассмат­ривать как мошенничество»¹. Аналогичными соображениями руко­водствовались и правительства США и Франции.

Когда началась работа мирной конференции, Клемансо «при поддержке самых сильных элементов в английском правительстве» поставил вопрос о том, чтобы рассмотрение проблемы Лиги наций было отложено до конца конференции. «Почти наверняка это означало бы, что Лига никогда не начала бы свое существова­ние»²,— замечает английский лейбористский деятель К. Зиллиа-кус. Однако Вильсон настоял на том, чтобы конференция немед­ленно занялась Лигой. Поскольку тем самым вопрос о создании Лиги наций был решен, то Англия, США и Франция после этого были обес­покоены лишь тем, чтобы Лига была создана таким образом, чтобы она лучше всего отвечала их интересам. А так как интересы были разные, дело не обошлось без энергичных столкновений между различными позициями.(Основные споры шли между англичанами и французами. Англичане выступали за то, чтобы в Лигу с самого начала были допущены Германия и ее союзники по войне и чтобы

——

¹ Дэвид   Ллойд   Джордж,   Правда о мирных договорах, т. I, стр.   535—536.
² К. Zilliасus, The Mirror of the Past,  p. 215.

47

для борьбы против революции, но что она может помочь амери­канскому империализму установить свое господство над миром. Американский историк В. Э. Вильяме пишет, что целью Вильсона «было добиться такого мирного урегулирования, при котором Аме­рика получила бы возможность стать поставщиком... силы и руко­водства, чтобы укрепить и поддержать либеральный (читай: бур­жуазный.— В. Т.) образ жизни во всем мире...

С этой целью Вильсон... настаивал на принятии статьи X Устава Лиги наций, которая обеспечивала «территориальную целостность и существующую политическую независимость» государствам — членам Лиги наций (Россия не принималась в расчет), тем самым стремясь задержать дальнейшее распространение революций». Одно­временно Вильсон рассчитывал, что Лига может быть с успехом использована Соединенными Штатами для создания необходимых условий проведения политики «открытых дверей», которую он счи­тал «стратегией американского руководства в мире и экспансии». Говоря о намерении Вильсона связать США с Лигдй наций, Виль­яме замечает, что «он имел в виду использовать ее только как сред­ство поддержания в мире условий, необходимых для осуществле­ния политики «открытых дверей», с помощью которой Америка повела  бы мир»¹.

Англия, Франция и США использовали учреждение Лиги наций для того, чтобы с ее помощью разделить германские колонии. То, что колоний возвращать Германии не следует, споров не вызывало. Однако о том, как с ними поступить, договориться было не легко. Англия, а также Франция вначале потребовали разделить их между победителями, но натолкнулись на возражения США, кото­рые полагали, что простой дележ колоний больших выгод амери­канскому капитализму не даст. Настаивать Англия и Франция не могли, ибо это угрожало разоблачением в глазах народов как целей, которые они преследовали в войне, так и их планов в отношении мирного урегулирования. «Раздел колоний между по­бедоносными державами,^:— пишет американский историк П. Б. Поттер,— выглядел бы плохо в свете того, что говорилось... о праве народов жить самостоятельно; далее, попытка разделить добычу предоставила бы слишком большую возможность для раздоров между самими союзниками»².

После острых столкновений между Ллойд Джорджем и Виль­соном по вопросу о судьбе германских колоний, в ходе которых английский премьер выпустил против президента" США когорту представителей доминионов, выход был найден в виде предложен­ной американцами так называемой мандатной системы, по которой колонии передавались под опеку «передовым нациям, которые... осуществляли бы эту опеку в качестве мандатариев и от имени Лиги».

——

1 В, Э. Вильяме, Трагедия американской дипломатии, Изд-во И МО;   1960,   стр.   79,   82.
2 Р. В. Роtte Origin of the System of Mandates under the League of Nations,   «The American  Political Science Review»,   1922,  Nov.,  p.  564.

49

обязательства членов Лиги и прежде всего положения о санкциях были сформулированы как можно более неопределенно и расплыв­чато, чтобы в будущем их можно было трактовать по-разному. Французы возражали против допуска в Лигу центральных держав и настаивали на максимально конкретных и точных обязательст­вах членов Лиги в отношении санкций .и других вопросов, считали, что Лига должна иметь международные вооруженные силы и свой генеральный штаб. Англичане против этого категорически возра­жали, считая, что Франция будет господствовать в этих вооружен­ных силах и использует их в своих интересах. «Франция все время играла ведущую роль в попытках укрепить положения Устава, касающиеся поддержания мира при помощи силы. Это в дейст­вительности было центральным пунктом расхождений...»¹,— гово­рится в английской «Истории Парижской мирной конференции»/

В конце концов было достигнуто соглашение в основном "йгПбазе англо-американских предложений. Целью Лиги наций было по­ставлено развитие международного сотрудничества и достижение международного мира и безопасности. Члены Лиги обязывались уважать и защищать от внешней агрессии территориальную непри­косновенность всех членов Лиги. Против членов Лиги, которые прибегли бы к войне, Устав предусматривал экономические и иные санкции.

В одном вопросе наблюдалось поразительное единство творцов Лиги: все они считали, что Лига наций должна быть орудием всего капиталистического мира в борьбе против Советской России, про­тив революционного движения, она должна быть стражем и хра­нителем капиталистических порядков во всем мире. Английское правительство, как явствует из «документа из Фонтенебло», рассмат­ривало Лигу как организацию, при помощи которой «ведущие члены Лиги наций... намерены противопоставить единый фронт... силам революции». «Если мы хотим предложить Европе другой выбор вместо большевизма,— говорилось в документе,— мы должны сде­лать Лигу одновременно защитницей тех наций, которые готовы поддерживать честные отношения со своими соседями, и угрозой для... большевиков»². Английские правящие кру посчитали, что Лига может явиться даже непосредственным организатором воору­женной борьбы против Советской России. Самуэль Хор, прославив­шийся в дальнейшем как активный организатор политики умиро­творения агрессоров, требовал в палате общин, в 1919 году, чтобы Лига наций была использована для организации антисоветской ин­тервенции. Он говорил, что «политика невмешательства в принципе является отрицанием всего того, за что выступает Лига наций»³

Президент Вильсон считал, что Лига наций нужна не только

——

¹ Н. W. V. Temperley (Ed.), History of the Peace Conference of Paris, vol. II, L., 1921,  p.  30.

² Дэвид  Ллойд   Джордж,   Правда о мирных договорах, т. 1, стр.  351—352.

³ «Parliamentary Debates. House of Commons», 1919, vol. 120, col. 1582— 1583.

48

Раздел колоний был произведен в мае 1919 года. Англия полу­чила мандат на Того и Камерун, на германскую Восточную Африку; Южно-Африканский Союз — на германскую Юго-Западную Африку; Новая Зеландия — на Самоа; германские владения в Тихом океане к югу от экватора были переданы Австралии, за исключением остро­ва Науру, который передавался под управление всей Британской империи в целом. Из 2900 тыс] кв. км бывших германских колоний, в которых жили 10 млн. человек, на долю Англии и ее доминионов пришлось 2,1 млн. кв.км территории с населением в 5,5 млн. чело­век¹. Таким образом, мандатная система оказалась весьма выгод­ной для Англии, хотя, предлагая ее, Вильсон имел в виду исключи­тельно интересы американского империализма. Вильяме пишет, что американский президент пытался «найти компромисс в ман­датной системе, при которой политика «открытых дверей» была бы использована с целью провести изменения в политической и эко­номической жизни этих районов в соответствии с американскими интересами»²?,

Английская общественность не была единодушной в оценке договоров, которыми было оформлено окончание войны в Европе. Это наиболее определенно выявилось в реакции английских поли­тических партий на Версальский мирный договор (другие договоры особых споров не вызвали) — главный документ Парижской мир­ной конференции. Версаль означал, _Что империалистическую войну победители завершили империалистическим миром. Поэтому есте­ственно, что такой мир был встречен с одобрением наиболее импе­риалистической партией Англии — консерваторами. Отражавший взгляды этой партии журнал «Спектейтор» писал: «Этот мир является хорошим миром...»³. При обсуждении Версальского договора в парламенте консерваторы называли его «великим памятником терпению и уму»⁴.

В лейбористской партии положение было более сложным. Когда в мае 1919 года условия мирного договора с Германией были опу­бликованы, для всех стало ясно, что речь идет о заключении граби­тельского империалистического мира. Отношение в среде рядовых лейбористов к этим условиям сразу же было отрицательным. Поэ­тому лейбористская партия выступила против объявленных усло­вий. В начале июня она опубликовала манифест, решительно осу­ждающий мирные предложения союзных правительств. Эта пози­ция была поддержана партийной конференцией, состоявшейся в том же месяце⁵. Аналогичную позицию занял и конгресс тред-юнионов.

——

¹ См. И. М. Лемин, Внешняя политика Великобритании от Версаля до  Локарно.   1919—1925,   стр.   93.
² В. Э.  Вильяме, Трагедия  американской дипломатии,  стр. 83.
³ Цит. по В. М. Джордан,   Великобритания,  Франция и герман­ская проблема в  1918—1939 гг., стр. 52.
⁴ R.  В. МсСаllum, Public Opinion and the Last Peace, p. 55.
⁵ Cm.   G. D. H. Cole, A History of the Labour Partv from 1914, L., 1948,   p.   92.

50

Лейбористская партия и конгресс тред-юнионов утверждали — и в этом они были правы,— что выработанные в Париже условия мира с Германией грубо нарушают официально выдвигавшиеся союзными правительствами цели войны. Поэтому выдвигалось пред­ложение о пересмотре условий мира. Лейбористы считали необхо­димым вместе со всем международным рабочим движением пред­принять энергичную кампанию за пересмотр наиболее жестких условий мира, таких как положения, нарушающие принцип само­определения народов, разделы о репарациях, о Сааре, об оккупа­ции Рейнской области, о недопуске Германии в Лигу наций. Положения, касающиеся создания Лиги наций, критиковались как недостаточные¹.

Однако руководители лейбористской партии и тред-юнионов на деле относились к договору иначе, чем говорилось в этих офи­циальных декларациях, предназначенных для удовлетворения рядовых членов партии. В общем они договор одобряли. Об этом говорили их выступления в парламенте при обсуждении вопроса о ратификации Версальского мира, в которых они в очень сдержан­ных выражениях позволили себе сделать несколько критических замечаний в адрес договора. Ничего похожего на борьбу за его пересмотр они не предприняли.

Следует, однако, иметь в виду, что утверждения лейбористских лидеров о том, что Версальский договор содержит ряд слишком суровых обязательств для Германии, означали на деле не протест против несправедливости в отношении побежденного противника, а согласие с главной линией английских правящих кругов в отно­шении Германии, с линией на сохранение Германии настолько сильной, чтобы она могла быть эффективно использована для борь­бы против Советской России и революционного движения в Европе. Известный английский историк А. Тейлор писал: «Поскольку кайзер был свергнут, английское лейбористское движение опять ориенти­ровалось на Германию, как силу, направленную против большевист­ской России. Его политика примирения, выражавшаяся... в напад­ках на мирный договор, частично имела своей целью спасти Гер­манию для западной демократии и использовать ее как барьер против большевизма»².

Это соображение не чуждо было и тем, кто критиковал договор в основном с экономической точки зрения. Таких критиков крайне беспокоило, как бы Версаль не дезорганизовал экономику Герма­нии, следствием чего явилось бы расстройство экономической сис­темы Европы, что в свою очередь причинило бы большой ущерб английской экономике. Наиболее четко эти взгляды выражал Д. Кейнс, крупный английский экономист. Он писал, что «вокруг Германии как центра группируется вся остальная европейская экономическая система». Д.^Кейнс утверждал, что договор направ-

——

¹ См. Е. Windrich, British Labour's Foreign Policy, L., 1952, p. 22.
² A. J. P. Taylor, The Troublemakers, p. 161.

51

лен к систематическому уничтожению всех основных факторов, на которых основывалась перед войной германская экономика. Д. Кейнс делал вывод, что договор несовместим с экономическим благополучием Европы. Споры о достоинствах и недостатках Вер­сальского мирного договора продолжались в Англии на протяжении двадцати лет его существования и были прекращены лишь второй мировой войной.

Трухановский В. Г. Внешняя политика Англии на первом этапе общего кризиса капитализма (1918 – 1939). – М.: Издательство Института международных отношений, 1962. – 411 с.