Лёнька

Начнём с того, что он упрямый
(Вся жизнь при запертых дверях).
Рождён, как все – родною мамой,
А вот воспитан, в лагерях.

А что за жизнь скажу я вам,
В неотдалённых тех местах.
В почёте тот, кто испытал
И зло и боль, и просто, страх.

Сидели там авторитеты
Со всей совдеповской шпаны.
Учили в крытых факультетах,
Где за профессоров воры.

Учили там простым предметам,
Как, выжив, имя сохранить,
Чтоб, оставаясь человеком,
«Козлом» иль «крысой» не прослыть.

А что касается тех прочих,
Кто «исправление» признал:
Сексотов подлых – шавок гончих
И весь иудский персонал.

Да, сколько их таких прогнулось,
На ниве подлости трудясь,
Своей утробе повинуясь:
Прося, поверив и боясь.

Устой порядочного зэка
Герой наш честно соблюдал,
Ведь устоялся за полвека
Тюремных правил идеал.

Уж лучше на ногах, шатаясь,
В холодном карцере и тьме,
Голодным, но не пресмыкаясь,
Чем быть на цирлах* и в тепле.

Централы, зоны и этапы,
Не торопясь тянулись дни.
Его кормили слуги-карты:
Валеты, дамы, короли.

Своим идеям не подменный,
Он слушал звон чужих монет,
А попадаясь непременно,
Читал про Новый, он, Завет.

Освобождался и садился
Катала наш опять на нары.
И до сих пор не вразумился,
«Мотая» где-то под Самарой.

13 февраля 2004 г. СИЗО г. Самара.

* На цирлах – на коленях (жарг.).