Сущность и цель доказывания

Статья 85 УПК определяет доказывание как деятельность, состоящую в собирании, проверке и оценке доказательств в целях установления обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, перечисленных в ст. 73 УПК. Закрепляя по­нятие доказывания таким образом, законодатель исходит из того, что в уголовном процессе действительно происходит установление обстоятельств совершенного преступления: осуществляется поиск и обнаружение носителей доказатель­ственной информации, ее извлечение и закрепление в мате­риалах уголовного дела и использование полученных сведе­ний для обоснования завершающего познание вывода.

Хотя в литературе нет единого определения понятия доказывания, можно сказать, что сущность его характеризуется, в принципе, одинаково.

Так, М. С. Строгович считал, что «доказывание – это установление при помощи доказательств всех фактов, обстоятельств, имеющих значение для разрешения уголовного дела... Иными словами, доказывание – это пользование доказательствами для выяснения обстоятельств уголовного дела»[1].    М. М. Гродзинский определял доказывание как «деятельность следственно-судебных и прокурорских органов по собиранию, закреплению и оценке доказательств»[2]⁾. А. И. Трусов называет доказывание процессом установления фактов [3]. По мнению И. Б. Михайловской, доказывание «представляет собой осуществляемую в соответствии с требованиями процессуального закона деятельность органов расследования, прокуратуры и суда по собиранию, исследованию и оценке фактических данных об обстоятельствах, подлежащих установлению по уголовному делу»[4].

По определению А. П. Гуськовой, доказывание, как процессуальная деятельность, состоит в собирании, проверке и оценке доказательств с целью уста­новления обстоятельств, имеющих значение для рассмотрения и разрешения дела судом по существу. Говоря о доказывании как процессуальном пути познания, следует отметить, что эта деятельность носит одновременно как познаватель­ный, так и удостоверительный характер [5].

С. В. Корнакова сформулировала следующее определение: уголовно-процессуальное доказывание – логико-практическая деятельность, протекающая в предусмотренной уголовно-процессуальным законом форме, заключающаяся в обосновании собранными, проверенными и оцененными доказательствами выводов, имеющих значение для правильного разрешения уголовного дела [6].

В. А. Лазарева утверждает, что уголовно-процессуальное доказывание – это деятель­ность по установлению и обоснованию вины лица в соверше­нии преступления. Невиновность не нуждается в доказывании – она презюмируется [7].

Будучи разновидностью всеобщего процесса познания, выражая все его существенные черты, доказывание имеет и свои особенности, коренящиеся в условиях протекания этого процесса. В уголовном процессе предмет судебного исследования со­ставляют такие события, поступки людей, в отношении кото­рых существует предположение, что они общественно опасны, преступны.

Обладают спецификой и такие условия осуществления доказыва­ния, как ограниченность сроков исследования, определяемых законом; необходимость для субъекта доказывания принять в любом случае решение; использование в качестве средств исследования лишь тех, которые прямо предусмотрены законом либо не противоречат закону; наличие обязательных средств исследования, использование которых прямо предписывается законом в ряде специально оговоренных случаев; проведение исследования только определенными, специально уполномоченными на то законом субъектами [8].

Условия, в которых протекает процесс доказывания, ослож­няются тем, что предмет доказывания единичен по своему су­ществу, неповторим. Как правильно отметил А. М. Ларин, «ни в одной области познания, кроме доказывания по уголов­ным делам, исследователю не противостоит субъект, кровно за­интересованный в неудаче исследования, порою еще неизвест­ный и не брезгующий никакими средствами»[9].

Доказывание как разновидность всеобщего процесса познания содержит элементы чув­ственного, эмпирического познания. Вопросы о том, что составляет содержание чувственного познания при доказыва­нии, каковы границы непосредственного восприятия следова­телем расследуемого им события и его элементов, носят в теории доказывания спорный характер.

Познаваемые обстоятельства и факты к моменту производства по делу являются в основном событиями прошлого. Поэтому доказывание служит их восста­новлению в сознании познающих людей и находит затем закре­пление в соответствующих документах. Ряд авторов делают из этого вывод, что, поскольку предмет познания при доказыва­нии – преступление, событие прошлого, значит, субъект до­казывания лишен возможности воспринимать его непосредст­венно [10].

Несостоятельность взглядов о невозможности непосредст­венного чувственного восприятия обстоятельств, имеющих зна­чение для установления истины по делу, отмечали В. Я. До­рохов и В. С. Николаев. Они полагали, что некоторые факты, связанные с преступлением, доступны непосредственному вос­приятию следователя. К числу таких фактов относятся некото­рые последствия преступления, отдельные продукты преступ­ной деятельности (например, фальшивые денежные знаки), некоторые предметы преступного посягательства (похищенные вещи и пр.), место совершения преступления и др.[11]

Событие преступления, которое к моменту его рассле­дования находится уже в прошлом, не исчерпывает собой предмет доказывания, так что из невозможности его не­посредственного восприятия при собирании, исследовании, оценке и использовании доказательств еще нельзя делать вывод о невозможности непосредственного восприятия предмета су­дебного исследования вообще. Ряд фактов, входящих (помимо события преступления) в состав предмета доказывания, доступен для непосредственного восприятия их следователем и судом. К ним могут относиться: последствия преступления; признаки совершения преступления данным лицом; орудия и средства совершения преступления; обстоятельства, способствовавшие со­вершению преступления; обстоятельства, относящиеся к лич­ности субъекта преступления, и др.

Все эти факты относятся к категории доказательств, и при­знание возможности их непосредственного чувственного по­знания имеет принципиальное значение как подтверждение всеобщности процесса познания. Чувственное познание про­низывает все фазы собирания, исследования и оценки доказа­тельств. Такой же всеохватывающий по отношению к процессу доказывания характер носит и логическое мышле­ние, его приемы и законы. «В гносеологическом плане доказы­вание – двуединый, чувственный и рациональный, процесс познания»[12].

Е. А. Доля подразделяет чувственное познание в уголовно-процессуальном доказывании на непосредственное (например, при производстве осмотра) и опосредствованное (например, при производстве допроса или истребовании документов), причем подчеркивает, что чувственное познание может иметь место не только при собирании доказательств, но и при их проверке, когда качество уже полученных доказательств устанавливается путем собирания новых доказательств, связанных с проверяемыми через отображаемые факты [13].

Точку зрения Р. С. Белкина, А. Р. Белкина, И. М. Лузгина, В. Я. Дорохова и других ученых, которые считают, что в уголовном процессе наряду с доказыванием существует еще один путь познания – непосредственное, чувственное восприятие отдельных фактов, действий, событий, не разделяет О. В. Левченко. По ее мнению, чувственное восприятие тех или иных фактов, явлений может иметь место при познании каких-либо обстоятельств внешнего мира, но оно – первая ступень познания. Такое восприятие, если оно осуществляется вне процессуальных действий и не фиксируется в установленных законом процессуальных документах, юридической силы не имеет и исключается из средств познания обстоятельств, входящих в предмет доказывания [14]. Мы разделяем мнение автора в этом вопросе.

Сегодня одним из ключевых моментов современного уголовного судопроизводства является проблема истины как цели доказывания. На протяжении всего периода развития уголовно-процессуальной науки эта проблема постоянно находилась и находится в настоящее время в центре внимания процессуалистов.

До принятия нового УПК большинство исследователей склонялись к мысли о том, что целью доказывания является установление объективной (материальной) истины. В ст. 243 УПК РСФСР была закреплена обязанность председательствующего в судебном заседании добиваться установления истины [15].

В уголовно-процессуальной науке нет единства взглядов на необходимость и воз­можность достижения истины в уголовном процессе.

Такие ученые, как В. А. Аза­ров, З. Д. Еникеев, З. З. Зинатуллин, Г. А. Печ­ников отстаивают позицию о том, что целью доказывания в уголовном процессе является объективная истина [16].

Л. Д. Кокорев и Д. П. Котов целью доказывания считают установление истины, возможность и необходимость достижения которой по каждому уголовному делу – не только правовое, но и нравственное требование к должностным лицам, осуществляющим судопроизводство, и считавших стремление познать истину и не откло­няться от нее профессиональным и моральным долгом следователя, прокурора, судьи [17].

Иной точки зрения придерживается Е. Б. Мизулина, которая не счи­тает необходимым установление истины по уголовному делу, и именно эта идея была за­ложена в УПК. О необходимости уста­новления процессуальной, формальной, а не объективной материальной истины пишут В. М. Бозров и А. П. Гуськова. В. М. Бозров призывает «... к переосмыслению теории уголовно-про­цессуального доказывания... с учетом нового уго­ловно-процессуального законодательства и отка­зу от фетишизации истины как конечной цели уголовно-процессуального доказывания...»[18] .

П. А. Лупинская подчеркивает: «...об истине, понимаемой как соответствие установленных обстоятельств дела тому, что имело место в действительности, можно говорить применительно к обвинительному приговору... Выводы, содержащиеся в обвинительном приговоре, должны быть достоверными, т.е. вполне верными, истинными, несомненными»[19].

И. Б. Михайловская также отмечает, что «принцип доказанности обвинения означает, что истинность (или, что в данном случае то же самое, достоверность) выводов суда о фактических обстоятельствах уголовного дела является требованием только к тем судебным решениям, которые констатируют виновность лица в совершении преступления» [20].

В. А. Лазарева подвергает критике «рьяных поборников истины в уголовном процессе», которые по-прежнему считают, что «основная задача уголовного судопроизводства – это рас­крытие преступлений и изобличение лиц, виновных в их со­вершении, а также установление истины по делу»[21]. Из их высказывания можно сделать вывод, что установление исти­ны и изобличение виновных не одно и то же. Приняв категорию истины в качестве идеальной и нравственной цели уголовного судопроизводства, мы не можем отождествлять стремление суда к познанию истины с обязанностью эту ис­тину установить [22]⁾.

Очевидно, что при вынесении оправдатель­ного приговора в соответствии со ст. 302 УПК вследствие недоказанности обвинения объ­ективная истина остается не установленной.

Требование установления истины не совместимо с со­стязательностью, несмотря на то, что именно состязатель­ность способствует достижению истины, которая, как из­вестно, рождается в споре. Суд, стремящийся во что бы то ни стало установить исти­ну, неизбежно переходит в силу вышесказанного на пози­ции обвинения. Тем самым нарушается и равенство сторон, а истина, добытая вне состязания или в условиях, когда сто­роны были поставлены в неравное положение, считается нелегитимной [23].

С. В. Корнакова пишет о необходимости сохранения в доказательственном праве в качестве цели процессуального доказывания достижения истины по уголовному делу, понимаемой как достоверная доказанность обстоятельств преступления, предусмотренных ст. 73 УПК РФ. Познание истины по уголовному делу происходит в процессе установления фактических обстоятельств дела, а затем при правовой оценке установленного события уступает место не формальной истине, а юридической (т. е. соответствие юридического знания правовой реальности). Состязательный уголовный процесс должен быть основан на концепции юридической (процессуальной) истины, т. е. на соответствии юридического знания, полученного в процессе судебного исследования, правовой действительности [24].

Целью доказывания в уголовном судопроизводстве, по мнению Ю. Ю. Воробьевой, является установление обстоятельств уголовного дела в соответствии со ст. 73 УПК. Вместе с тем, не исключается возможность достижения объективной истины (в отдельных случаях совпадающей с предметом доказывания), процессуальной (судебной, формальной), либо конвенциальной истины с учетом рассмотрения дела в порядке гл. 40 УПК [25].

Е. А. Карякин убежден, что состязательный уголовный процесс должен основываться, прежде всего, на концепциях конвенциальной и процессуальной истины, руководствуясь принципом свободы оценки доказательств и здравым смыслом в качестве внутреннего убеждения судьи, причем последнее выступает как критерий достижения истины по уголовному делу [26].

Д. В. Маткина пишет, что конвенциальная истина устанавливается при признании обвиняемым уголовного иска как следствие взаимовыгодного соглашения сторон обвинения и защиты. Конвенциальный приговор – это решение об удовлетворении уголовного иска, представляющее собой судебное удостоверение конвенциальной истины. На это указывают пределы его обжалования в апелляционном и кассационном порядке (ст. 317 УПК) [27].

Отечественная теория доказательств использует категорию объективной истины. Такая истина определяется как соответствие наших знаний о мире самому миру, объективной действительности. Истина выступает свойством знания и имеет ряд принципиальных характеристик: объективность, абсолютность, относительность, конкретность. Эти свойства (характеристики) истины исследуются с точки зрения задач уголовно-процессуального доказывания [28].

Классик отечественной уголовно-процессуальной науки Л. Е. Владимиров писал: «Уголовно-судебная достоверность есть такое стечение вероятностей, вытекающих из представлен­ных на суде доказательств, которое способно привести судью к «внутреннему убеждению» в том, что прошлое событие, состав­ляющее предмет исследования, имело место в действительно­сти». Он называет такую достоверность «фактической достовер­ностью», отличающейся от достоверности, «основывающейся на аксиоме математической», и далее, разъясняя смысл своей позиции, он замечал: «Называя уголовно-судебную достовер­ность только высокой степенью вероятности, мы, конечно, считаем достоверностью только такое положение, когда проти­воположное реально даже немыслимо»[29]. Но достоверность и предполагает исключение всякого противо­положного, т. е. фактически в данном случае речь идет не о ве­роятности самой высокой степени, а о достоверности.