СОДЕРЖАНИЕ

1. Международные отношения стран Европы после первой мировой войны

2. Разногласия Англии и Франции  по Рейнскому вопросу

3. Соперничество на Балканах и в бассейне Средиземноморья

4. Взаимоотношения Англии и Франции  с США и СССР

5. Политика «невмешательства» и ее последствия

Заключение

Литература

1. Международные отношения стран Европы после первой мировой войны

Первая мировая война привела к перераспре­делению соотношения сил на Европейском континенте. Из двух про­тивоборствующих коалиций австро-германский блок потерпел по­ражение. С карты Европы исчезла австро-венгерская империя, в те­чение многих десятилетий игравшая заметную роль в европейской международно-политической системе. На авансцену европейской жизни вышли Англия и Франция. Именно эти страны в первую очередь и стали творцами того нового порядка, той новой международно-политической системы, которая начала формироваться в Европе сразу же после окончания первой мировой войны.

После первой мировой войны, помимо создания Советского Союза, измени­лась структура и система отношений между основными партнера­ми в Европе. Прежде всего надо сказать о Версальской системе. Версальская система — это сумма различных договоров и соглашений, подпи­санных победителями в первой мировой войне с побежденной Германией, а также различных договоров, которые были заключе­ны ведущими европейскими державами с малыми странами Ев­ропы.

Территориально-политические установления Версальского и примыкавших к нему договоров, с одной стороны, учитывали исто­рический опыт, итоги первой мировой войны и факт признания ряда новых независимых государств Восточной, Центральной и Юго-Во­сточной Европы, а с другой — порождали массу новых противоречий, вбивали клин между многими европейскими странами и создавали предпосылки для новых конфликтов.

Говоря о Версальской системе, необходимо выделить следующие моменты. Во-первых, Версальская система в юридическом и международно-политиче­ском плане фиксировала и подтверждала появление на европейской карте независимых стран (Югославии, Чехословакии, Венгрии, Польше и др.). Во-вторых, центральным пунктом Версальской системы были взаимоотношения Англии и Франции с Германией. Су­ществует точка зрения, что версальское урегулирование обусловило возникновение предпосылок новой мировой войны. Речь идет о том, что Германия была поставлена в такое положение (огромные репарации, запрещение целого ря­да элементов экономического развития), которое в итоге стиму­лировало развитие настроений национализма и шовинизма в Германии.

Но дело было не только в конкретных постановлениях Версаля, а и в последующем развитии событий, ибо очень скоро одним из проявлений Версаля оказалось появление новых противоречий, острых столкновений между различными европейскими странами. Договоры с малыми странами Европы содержали массу территориальных спорных проблем, которые в своей совокупности по­рождали конфликтные ситуации в Европе. Особенно много их было на Балканах и в Центральной Европе. Таким образом, Можно сделать вывод, что Версальская система, или, точнее, версальский метод урегулирования, после первой мировой войны продемонстрировал свою несостоятельность и неудачу, ибо во многих своих компонентах она создала те новые противоречия и те новые сложности, которые в итоге привели к трагическому развитию событий в 30-е годы.

В общей конфигурации европейских отношений уже очень ско­ро после Версальского мира обозначились некоторые новые мо­менты. Геополитический фактор, традиционные основы европей­ского баланса, соперничество Англии и Франции между собой, все большее вовлечение Соединенных Штатов в европейские дела привели в итоге к тому, что начался активный процесс включения Германии в новую структуру международных отношений. Первы­ми признаками этого стали Локарнские соглашения 1925 г., кото­рые практически привели к тому, что Германия постепенно адап­тировалась к новой европейской системе. И этот процесс нарастал: англичане стремились использовать Германию для усиления сво­их позиций и ослабления французской гегемонии в Европе; США с помощью плана Дауэса стремились усилить позицию Германии в противовес англо-французскому влиянию.

В основе противоречий между западно­европейскими странами в 20-е годы лежали глубинные факторы экономического и финансового порядка. Именно неустойчивое со­стояние экономики, нарушение международной торговли, неста­бильность финансового рынка оказывали сильнейшее воздействие на политику и отношения между европейскими государствами и их разносторонние связи со странами других континентов, прежде всего с Соединенными Штатами Америки.

Наступившая во второй половине 20-х годов известная стаби­лизация капитализма была относительной, частичной. Экономика многих стран столкнулась с рядом взаимосвязанных структурных проблем, а именно: падение производства в основных отраслях про­мышленности, сокращение экспорта, высокая безработица, наруше­ние пропорций в региональном развитии. Все эти и другие проблемы с еще большей силой обнаружились в 30-е годы.

Неравномерное экономическое развитие не могло не сказаться на состоянии международных политических отношений, причем са­мым губительным образом. Правящие круги Великобритании и Франции носились с планами образования замкнутого экономиче­ского блока, из которого они исключали не только Советскую Россию и побежденную Германию, но и США. Однако объективные эконо­мические нужды толкали европейские страны к сотрудничеству в целях послевоенного восстановления.

Крупнейшим фактором, усугублявшим трудности и отравляв­шим международную обстановку на континенте в 20-е годы, была проблема межсоюзнических долгов военного времени и репараций. Это не была исключительно финансовая проблема, она оказывала влияние на внешнюю политику европейских стран, имела серьезные политико-дипломатические последствия.

Европейские долги Соединенным Штатам Америки составляли около 10 млрд. долл., но получили они лишь 2,6 млрд. долл., т.е. менее половины суммы, определенной двусторонними соглашениями, ко­торые были заключены с каждым из должников в 1922-1926 гг. Из 20 стран-должников основными были Великобритания, Франция и Италия, на долю которых приходилось более 90% всех долгов.

Если усилия Франции в первой половине 20-х годов сосредоточи­вались на том, чтобы законсервировать европейскую ситуацию, со­зданную победой Антанты, обеспечить господствующее положение Франции в Европе, то Великобритания, ее недавний партнер по воен­ной коалиции, имела иные намерения. Исходя из стратегии "прежде всего империя", она вернулась к традиционной политике "баланса сил" в Европе, опираясь на негласную поддержку США. Такая поли­тика делала неизбежным английское противодействие французско­му стремлению к военно-политическому преобладанию на конти­ненте. Как отмечал Г. В. Чичерин, "англо-французский антагонизм постоянен и создается силою вещей, но в решительные моменты оба друга-врага отступают от проведения в жизнь конечных результа­тов своего антагонизма, маскируя его, отсрочивают кризис. Это есть как бы хроническая болезнь, весьма длительная, медленно усили­вающаяся ".

Первая мировая война, помимо конкретного воздействия на со­отношение сил, изменила менталитет европейских народов. Появившиеся сразу после окончания первой мировой войны многочисленные книги, труды мыслителей, общественных деяте­лей, мемуары дипломатов отражали огромное беспокойство евро­пейской общественности за судьбы Европы, оживились панъевро­пейские идеи и настроения. Вновь получил распространение лозунг Соединенных Штатов Европы.

В 1926 г. в Вене состоялся первый "Панъевропейский конг­ресс", на котором был представлен широкий спектр сторонни­ков нового европейского объединения. Однако панъевропеизм затронул сравнительно узкий слой евро­пейских интеллектуалов. Широкие круги общественности проявили к нему мало интереса. В результате панъевро­пейское движение очень скоро пошло на убыль. Но оно получило в самом конце 20-х — начале 30-х годов поддержку и новое выражение на правительственном уровне. Речь идет о так называемом плане А. Бриана. От имени фран­цузского правительства он предложил создать Федеральный ев­ропейский союз и обратился к 27 европейским государствам с призывом о создании такого союза. Французский министр до­вольно подробно обосновал задачи, структуру и полномочия такого союза. Он был больше связан с международно-полити­ческим развитием Европы, с реальным соотношением сил между европейскими странами.

Но французская инициатива не встре­тила поддержки. Ее фактически отвергло большинство европейских государств. Английская дипломатия не хотела усиления французских пози­ций в Европе. В тот период, в конце 20-х годов, в англо-французском альянсе и соперничестве Англия все больше выдвигалась на первый план, оттесняя своего традиционного партнера.

Таким образом, панъевропейские проекты 20-х и начала 30-х годов не встретили поддержки в Европе, они явно не вписывались в ту сложную и противоречивую обстановку, которая сложилась на континенте в межвоенный период. Оживились европейские идеи под националистическими лозунгами. Речь шла о старой европейской тради­ции, когда за проектами европейского объединения лежало стремление тех или иных держав обеспечить себе преобладаю­щие позиции в Европе, потеснив своих соперников и конкурен­тов.

Если говорить о развитии международных отношений в це­лом применительно к Европе, то следует говорить о столкновении различных глобальных тенденций. Сталкивались проблемы национализма и интернационализма, стремление к взаимодействию и взаимосвязанности мира с сепаратистскими действиями отдельных государств. На эти процессы накладыва­лось противоречие между СССР и капиталистическим миром. Существенное влияние имели противоречия между германским фашизмом, между тоталитарными государствами и буржуазной демократией в Европе. Это столкновение скорее получило свое выражение на общественном, нежели на правительственном уровне. И в своей совокупности все эти факторы и противоречия и создали ту взрывоопасную конфликтную ситуацию, которая постоянно существовала в Европе в период между первой и вто­рой мировыми войнами. Если было бы преувеличением сказать, что развитие событий после первой мировой войны фатально ве­ло ко второй мировой войне, то несомненен вывод о том, что тенденции, появившиеся сразу после первой мировой войны, ве­ли дело, к сожалению, не к прочному миру, а к конфликтам в Европе.

2. Разногласия Англии и Франции по Рейнскому вопросу

После победы над Германией в первой мировой войне страны-победи-тельницы приступили к послевоенному урегулированию. 19 января 1919 г. в Париже открылась мирная конференция, в которой участвовали 27 государств, принадлежащих к лагерю победителей. Основной целью конференции была выработка мирных договоров с побежденными странами.

Поражение Германии и ее союзников в войне отбросило ее в военном, экономическом и международно-политическом отношении далеко назад. Теперь, как тогда считали в Лондоне, Германия надолго лишилась возможности стать опасным противником Англии в борьбе за гегемонию в Европе. В этих условиях Англии в отноше­нии европейских проблем предстояло на мирной конференции, во-первых, обеспечить в будущих мирных договорах закрепление уже достигнутого и, во-вторых, не допустить, чтобы союзная Фран­ция, воспользовавшись поражением Германии и Австро-Венгрии и выходом из империалистической игры России, приобрела домини­рующую роль в европейских делах.

Борьба между Англией и Францией на Парижской мирной кон­ференции за господство в Европе приняла наиболее резкие и опре­деленные формы при обсуждении вопроса о судьбе территории Германии, расположенной по левому берегу Рейна. Франция, дважды на протяжении жизни одного поколения (в 1870 и 1914 гг.) подвергшаяся нападению со стороны Германии, была полна решимости использовать поражение своего врага, для того чтобы обезопасить себя впредь от повторения германского напа­дения. На мирной конференции французы сразу же потребовали отде­ления левого берега Рейна от Германии. Встретившись с решитель­ным сопротивлением со стороны английской делегации, они вынуж­дены были отказаться от требования прямого включения этой тер­ритории в состав Франции, но настаивали на отторжении ее от Гер­мании и образовании зависимого от Франции «Рейнского государства». И на это англичане никак не желали идти. В результате англо-французские отношения крайне обострились.

В основе позиции английской делегации лежало желание поме­шать Франции обеспечить должным образом свою безопасность, ибо тогда Франция не зависела бы от Англии и, следовательно, не шла бы в фарватере английской политики. Более того, поскольку Германия ослаблена, Франция имела бы возможность установить свое преобладающее положение в Европе. Для Англии же, тради­ционно осуществлявшей свое влияние в Европе путем поддержания «баланса сил», важно было иметь возможность играть на противо­речиях не очень сильной Франции с не очень слабой Германией. В Лондоне понимали, что захват Францией левого берега Рейна приведет к реализации давно лелеемых планов объединения фран­цузского железа с немецким углем, в результате чего французские стремления к гегемонии в Европе получат прочную экономическую основу.

Позднее Кле­мансо говорил Ллойд Джорджу об этом периоде: «Я должен вам сказать, что на следующий день после перемирия я нашел в вашем лице врага Франции». «Что ж, это всегда было нашей традиционной политикой»,— откровенно признался Ллойд Джордж. Французы ядовито ответили Ллойд Джорджу, что, отняв у Германии колонии, военно-морской и торговый флоты, удалив ее с внешних рынков, то есть получив все, в чем она была заинтере­сована, Англия теперь предлагает Франции проявить умеренность в отношении Германии. «Таким образом,— говорилось во француз­ском ответе,— существует неравенство, могущее плохо отразиться на послевоенных отношениях союзников между собой, что гораздо более существенно,  чем отношения между ними и Германией».

Франция, однако, упорно настаивала на своем в отношении левого берега Рейна, и Ллойд Джордж применил маневр, имевший своей целью сорвать планы французов. Вместе с Вильсоном он заявил Клемансо, что Англия и США, чтобы обеспечить безопасность Франции, готовы подписать с ней договоры, которые предусматривали бы оказание ей помощи в случае, если она подвергнется германской агрессии. Французская делегация, убедившись в невозможности преодолеть единый англо-американский фронт в этом вопросе, приняла это предложение, выставив, однако, условие, что, кроме подписания гарантийных договоров, будет решено сохранить на ряд лет союз­ную оккупацию левого берега Рейна и создать на правом берегу демилитаризованную полосу.

К середине 20-х годов англо-французские отношения переживали трудный противоречивый этап. С одной стороны, англичане со­глашались с тем, что защита Франции от германской угрозы (из всех европейских стран Германия была наиболее населенной и с потен­циально наиболее мощной экономикой) отвечает интересам без­опасности и самой Великобритании. В это время они любили повто­рять, что "граница Англии проходит по Рейну". С другой стороны, в отличие от французов англичане полагали, что европейская стабильность лишь возрастет, если ограничения, наложенные на Германию в Версале, будут ослаблены. Отсюда отказ Великобритании от воен­ных гарантий Франции в случае германского нападения и ее согласие на облегчение германского репарационного бремени.

В то время Германия действительно задыхалась под тяжестью репарационных платежей, настаивала на выводе союзнических окку­пационных войск из Рейнской области, где они находились в соот­ветствии с Версальским договором. Франция не соглашалась с этим требованием, считая сохранение демилитаризованного статуса Рей­нской зоны и признание Германией территориального статус-кво в Западной Европе гарантией собственной безопасности. Создавшая­ся ситуация вызвала необходимость дополнительною урегулирова­ния взаимоотношений главных европейских держав.

С инициативой нового урегулирования в начале 1925 г. выступи­ла Германия. Главным толчком продвижения ее проекта договора между державами, "имеющими интересы на Рейне", послужила французская идея создания англо-франко-бельгийского союза, воз­никшая после отклонения Великобританией Женевского протокола 1924 г., выработанного Францией. Германия хотела во что бы то ни стало помешать тройственному союзу к в этом она, нашла сильных сторонников в Лондоне.

Рейнский гарантийный пакт между Францией, Германией, Бель­гией, Великобританией и Италией, по которому две последние страны выступали гарантами франко-германской и германо-бельгийской гра­ниц, был подписан в октябре 1925 г. в швейцарском городе Локарно, Франция, Германия и Бельгия признали существующие между ними границы и обязались не изменять их силой. Как пишет французский историк Ж. Барьети, после Локарно в Европе имелись два типа границ: западные границы, которые обязывались уважать, и восточные, которые (как это тайно признавалось) могут быть пересмотрены". Тем не менее многие современники оценивали достигнутые в Локарно со­глашения как "высшую точку в возрождении Европы", "водораздел между войной и миром", как "великий акт умиротворения". Вдох­новители и творцы Локарно — Бриан, Чемберлен, Штреземан — были удостоены Нобелевской премии мира.

Локарнский пакт ослабил Лигу наций, закрепил намечавшееся изменение соотноше­ния сил на континенте, а именно ослабление позиций Франции (ее системы союзов с малыми странами), включение в "европейский концерт" держав Германии и превращение Великобритании не толь­ко в гаранта, но фактически и в арбитра в Западной Европе. Руково­дители английской политики, правда, не переставали заверять фран­цузов в своем желании "цементировать дружбу и сердечное согла­сие" с Францией, "построить на этом прочном фундаменте прими­рение и постепенное восстановление европейского сообщества", как писал О. Чемберлен 29 июля 1926 г. Бриану. Однако политика двух стран в Европе во многом не совпадала. Более того, их интересы постоянно сталкивались в различных регионах, в частности, на Бал­канах, в Средиземноморье, в Восточной Европе.

3. Соперничество на Балканах и в бассейне Средиземноморья

Английская дипломатия избегала вступать в любые союзы, брать на себя какие-либо обязательства в Европе. Ее тактика сводилась к сколачиванию таких блоков и соглашений, которые помогли бы ей ослабить ее главных соперников на континенте. Так, в середине 20-х годов Великобритания вынашивала планы объединения Югославии, Греции и Болгарии не только для борьбы против Италии и Турции, но и против Советской России. После ряда комбинаций эта идея привела к рождению проекта "Балканского Локарно", союза, в который должны были войти Югославия, Греция, Болгария и Румыния, дабы служить про­тивовесом Малой Антанте, находившейся в большой степени под француз­ским влиянием. Но дальше заключения договора "о дружбе и сотрудни­честве" в августе 1926 г. между Югославией и Грецией дело не пошло, да и его через год греческий парламент отказался ратифицировать.

Позиции Франции во многих балканских странах были довольно прочными благодаря предоставлению займов, проникновению французского капитала, французской культуры и распространению французского языка, с одной стороны, покровительству и поддержке политики малых стран, особенно находившихся под угрозой италь­янской экспансии, — с другой.

Острым было соперничество и в бассейне Средиземноморья. Гос­подство на берегах Средиземного моря не только облегчало проникно­вение на Африканский континент и в страны Ближнего Востока, но и обеспечивало кратчайший путь в азиатские колонии. В средиземно­морском регионе европейские интересы великих держав тесно перепле­тались с колониальными. Британская колониальная империя имела в Средиземном море сильные стратегические позиции (Гибралтар, Кипр, Мальта, контроль над Египтом, Суэцким каналом и др.), Фран­ция же считала достаточным основанием для своих претензий на гос­подство в Средиземноморье свою гегемонию в континентальной Евро­пе, географическое положение страны и близость ее колониальных и подмандатных территорий в Африке и на Ближнем Востоке (Алжир, Тунис, Марокко, Сирия, Ливан).

Серьезным соперником двух великих держав в Средиземно­морском бассейне становилась фашистская Италия, не только открыто заявившая в начале 20-х годов о своих экспансионист­ских планах в этом регионе, но и приступившая к их осуществле­нию (попытка захвата острова Корфу в августе 1923 г., а в сен­тябре вступление итальянских войск в югославский порт Фиуме). Всякий раз, когда итальянская политика в Средиземноморье была направлена против Франции, Велико­британия поддерживала Рим. Это не мешало, однако, англичанам призывать французов, когда им было выгодно, к сотрудничеству и оказанию помощи друг другу в соседних государствах, "дабы помешать местным разногласиям затруднить проведение согла­сованной политики двух правительств", сохраняя при этом "частные и специальные интересы в отдельных странах".

1927—1929 гг. отмечены серией мероприятий, создавших в мире впечатление об укреплении франко-английской солидарности. Со­стоявшиеся переговоры Бриана с Чемберленом в Лондоне вызвали многочисленные отклики в прессе, писавшей даже о возрождении прежней Антанты. Широко и торжественно отмечалась весной 1929 г. 25-я годовщина "Сердечной Антанты" в Канне, куда прибыли анг­лийская и французская эскадры. Подобной демонстрацией дружбы Великобритания рассчитывала помешать сближению Франции с США, выступившими с совместной инициативой относительно за­ключения пакта отказа от войны, а также побудить Францию после­довать английскому примеру и разорвать дипломатические отноше­ния с Советским Союзом. Но не прошло и пяти месяцев, как новый премьер-министр Великобритании Р. Макдональд заявил 17 сентяб­ря 1929 г., что его страна "окончательно отказывается от системы союзов и провозглашает свободу действий в отношении Фран­ции". Это заявление было вызвано выступлением в Лиге наций Бриана, выдвинувшего проект "Пан-Европы", не предусматривав­ший участия в нем Лондона.

В сентябре 1935 г., когда должно было произойти нападение Италии на Эфиопию, Великобритания неожиданно проявила не­свойственную ей инициативу. Впервые после первой мировой войны англичане предложили французам начать военные переговоры ген­штабов, сначала на уровне военно-морских экспертов, относительно выработки совместного плана морских операций в Средиземно­морье. Великобритания спешила заручиться поддержкой Франции в этом регионе ввиду напряженности англо-итальянских отноше­ний. Британская инициатива, продиктованная ее имперскими ин­тересами, вызвала замешательство в правительстве Лаваля, осо­бенно в военных кругах, хотя в течение ряда лет французы ставили вопрос о военном соглашении, но не получали согласия Лондона. Генерал Гамелен не скрывал, что военные переговоры с Англией рискуют свести на нет результаты, полученные во время его встре­чи с маршалом Бадольо в июне 1935 г. в Риме. Обещать Велико­британии помощь в Средиземноморье означало потерять все вы­годы от соглашений с Италией, которые позволяли рассчитывать на итальянский нейтралитет в случае франко-германской войны.

Не­довольство и недоверие вызвало английское предложение и в генш­табе французского морского флота. Великобритания всегда стреми­лась обеспечить свое превосходство над французским и итальянским морским флотом. Новым доказательством тому было англо-герман­ское морское соглашение от 18 июня 1935 г., о котором с Францией англичане даже не консультировались. Верная своей тактике, фран­цузская дипломатия не отклонила предложение английского адми­ралтейства. Она встала на обычный для нее путь затягивания пере­говоров путем выдвижения многочисленных условий. С одной сто­роны, Лаваль не желал испортить отношения с Муссолини, с другой стороны, во Франции понимали, что в случае франко-германского конфликта им необходима будет помощь Великобритании, ее силь­ного военно-морского флота.

В итоге англо-французских контактов на уровне военно-мор­ских экспертов 15 января 1936 г. был выработан проект соглаше­ния, который предусматривал использование Великобританией морских баз Франции в Средиземноморье и помощь ее флота в случае нападения Италии на Великобританию.

4. Взаимоотношения Англии и Франции с США и СССР

Взаимоотношения двух стран с Соединенными Штатами Америки, отягощенные проблемой долгов военного времени, были не простыми. Большая часть американских займов во время войны была предоставлена Великобритании, а та передавала их своим союзникам, прежде всего Фран­ции, которая финансировала еще более слабых — Италию, Россию и т.д. США настаивали на безусловной выплате военных долгов, тогда как Фран­ция — на том, чтобы выплаты Соединенным Штатам происходили в зави­симости от поступления германских репараций. Переговоры по межсоюз­ническим долгам и репарациям были постоянными, выдвигались различ­ные проекты урегулирования существующих разногласий. Но Бриану нужен был любой дипломатический успех для укреп­ления позиций Франции в Европе. Он стал добиваться скорейшего заключения договора об арбитраже с США, который и был подписан 6 февраля 1928 г. — в день 150-летия франко-американского догово­ра о союзе и дружбе. Газеты двух стран называли договор об арбитраже пактом дружбы. Стороны выражали особенное удовлетворение в свя­зи с включением в преамбулу этого договора положения об осужде­нии войны. Первый шаг был сделан, и пресса писала, что недалек тот день, когда переговоры о многостороннем пакте отказа от войны увенчаются успехом.

Это состоялось 27 июля 1928 г. в Париже, где представители 15 государств подписали пакт, который предусматривал мирное урегу­лирование международных конфликтов и отказ от войны в качестве орудия национальной политики. В конце концов участниками пакта, вошедшего в историю как " пакт Келлога—Бриана", стали 62 страны, в том числе и те, которые вскоре встали на путь развязывания второй мировой войны.

Позиция Великобритании в отношении пакта была осторожной. Она призывала не спешить с его подписанием. Чемберлен уверял, что вопрос такой важности, как "антивоенный пакт", должен быть серьезно изучен сначала на встрече юрисконсультов, затем на конфе­ренции министров иностранных дел Франции, Великобритании, США, Германии, Италии и Японии. Французские деятели со своей стороны подчеркивали, что "обязательства по пакту не должны от­менять прежних обязательств по таким международным актам, как пакт Лиги наций, Локарнские соглашения или гарантийные догово­ры о нейтралитете". Пакт Келлога—Бриана вошел в историю как первая попытка международного сотрудничества государств различных обществен­ных систем в деле избавления человечества от войн.

В европейской политике Великобритании и Франции в 20-е годы был еще один аспект: область их взаимоотношений с Советским Союзом. Несмотря на установление дипломатических отношений, до начала 30-х годов советский фактор практически не учитывался в европейских комбинациях двух западных держав. Торговые связи с Англией и Францией были незначительны, основным торговым пар­тнером СССР в Европе была Веймарская республика. Советский Со­юз не только был слаб в экономическом и военном отношении, но и являлся социальным противником номер один. Поэтому правящие круги Великобритании и Франции, несмотря на возобновление дип­ломатических связей, были далеки от того, чтобы допустить Совет­ский Союз к участию в решении общеевропейских дел, без чего урегулирование существовавших проблем (начиная с германской) на долгосрочной основе становилось нереальным. Анализ конкретной исторической ситуации 20-х годов дает все основания для вывода о том, что за политикой вытеснения СССР из активной европейской жизни четко просматриваются не только уз­коклассовые мотивы, но и идейно-пропагандистские цели. Идеологический фактор играл существенную роль в отношениях Франции и Великобритании с Советским Союзом. Идеологизация политики западных стран, с одной стороны, СССР и Коминтерна — с другой, враждебная взаимная пропаганда делали дипломатические отношения между Западом и Советской страной не просто напряженными, но и чреватыми серьезными не­доразумениями и непониманием.

5. Политика «невмешательства» и ее последствия

В отличие от руководителей французской политики, поставив­ших своей целью с помощью эффектных дипломатических иници­атив заработать политический капитал и тем самым увеличить пре­стиж и авторитет Франции в Европе и на мировой арене, английские государственные деятели продолжали больше внимания уделять экономическим проблемам. Британский финансовый капитал уси­ленно проникал во многие страны континента, особенно в разорен­ную Германию. Он был в больших размерах инвестирован в ряд важнейших отраслей германской тяжелой промышленности. Помимо непосредственного финансирования, боль­шую роль в деле восстановления германской промышленности и военной мощи играли картельные соглашения между английскими, американскими и германскими монополиями. Вывод союзных оккупационных войск из Рейнской зоны в 1929— 1930 гг. (вместо установленного в Версале срока—1935 г.) снял едва ли не последнее действенное препятствие для ограничения военных приготовлений Германии. Великобритания не была так непосредст­венно заинтересована в оккупации Рейнской зоны, как Франция. Более того, руководители английской политики полагали, что до­срочная эвакуация войск из Рейнской области может лишить Фран­цию важного рычага нажима на Германию. 30 июня 1930 г. был спущен последний флаг трех оккупационных держав на штаб-квар­тире союзнических войск в Рейнской зоне.

Мировой экономический кризис внес новые элементы в раз­витие международных отношений в Европе. По существу он за­крыл проблему межсоюзнических долгов и репараций. Выбор мог быть лишь между двумя решениями: отмена ре­параций на определенных условиях или отмена репараций без условий. Этому была посвящена конференция в Лозанне летом 1932 г. Французский премьер-министр Э. Эррио, выступая про­тив отмены репараций, дал понять, что Франция ждет политических уступок от Германии при решении репарационного вопроса. Не добившись подобных уступок, французские ру­ководители потребовали от Германии внесения заключительного платежа. В Лозанне долго обсуждались его размеры, и в итоге была определена сумма в 3 млрд. марок, уплачиваемая в течение 15 лет после 3-летнего моратория. Однако установленная сумма так никогда и не была уплачена.

Добившись решительного сокращения долга по репарациям, Германия все настойчивее стала требовать предоставления ей ра­венства прав (Gleichberechtigung) в области вооружений. На от­крывшейся в феврале 1932 г. в Женеве Всеобщей конференции по сокращению и ограничению вооружений германская делегация заявила, что она покинет конференцию, если ей не будет предоставлено равноправие в вооружениях. Подход французских и английских правящих кругов к этому вопросу был неодинаков. Французские представители на всех заседаниях первой сессии конференции ясно заявляли, что признание равноправия Германии неприемлемо для Франции. Английская сторона, в частности ми­нистр иностранных дел Дж. Саймон, заручившись поддержкой аме­риканской делегации на конференции, пыталась склонить францу­зов к принятию формулировки, удовлетворяющей Германию. 11 сентября 1932 г. французское правительство в ноте Германии пол­ностью отклоняло требование "равенства прав". Английская дип­ломатия по-прежнему не исключала "возможности дать некоторое удовлетворение" Германии и даже предоставить ей право владеть отдельными запрещенными образцами военной техники.

Вместе с тем во французских правительственных кругах было немало сторонников признания принципа равноправия Германии в области вооружений. Они, а также английские и американские представители на конфе­ренции, в частности Саймон и Дэвис, оказывали сильный нажим на Эррио и его сторонников. После длительных и тяжелых дискуссий 11 декабря 1932 г. была подписана "Декларация пяти держав" о предоставлении Германии и другим странам, которых касались вер­сальские постановления о разоружении, "равноправия в вооружени­ях в рамках системы безопасности, одинаковой для всех". Хотя французская пресса изображала эту декларацию как компромисс между германским требованием "равенства прав" и французским тезисом безопасности, по существу это была победа Германии.

Анализ событий 1932 г. позволяет прийти к заключе­нию, что именно тогда в европейской ситуации наметился перелом. Если до осени 1932 г. французские политики не раз открыто выражали свое негативное отношение к притязаниям немцев, то постепенно, вступая в дебри дипломатических переговоров, они сползали к компромиссам и уступкам потенциальному противнику. Они не сумели в полной мере оценить нараставшую угрозу, в их сознании еще господствовал образ Франции-победительницы, са­мой сильной сухопутной державы континента. В этом отступлении немалую роль сыграли английские правящие круги, продолжавшие свою традиционную политику ослабления наиболее мощной в дан­ный момент державы Европы и все активнее поддерживавшие гер­манские требования. В реальных условиях 1932 г. английская поли­тика объективно была направлена против Франции.

Как можно заметить, англо-французские отношения отнюдь не были тесными и доверительными. Не будучи враждебными, противостоящими друг другу, без фундаментальных социальных и идеологических различий, две страны тем не менее не имели общей позиции в Европе. Их интересы и заботы шли в разных направлениях. Если для Великобритании угроза гитлеровского нападения не сто­яла на повестке дня, то для Франции она становилась все ощутимее.

Хотя разница в подходе Великобритании и Франции к проблеме германских вооружений, особенно при правительствах Эррио— Поль-Бонкура, министра иностранных дел Барту, была заметной, было бы неправильно представлять французскую политику в Европе диаметрально противоположной английской. 16 марта 1935 г. фран­цузское правительство Фландена, как и английское Саймона, позво­лило Гитлеру совершить свой первый "coup de force" и оставило его без последствий. К тому же французская дипломатия была более гибкой, более подверженной колебаниям и конъюнктуре.

Великобритания продолжала укреплять свои отношения с Германией, идя навстречу ее возрастающим требованиям. Но это мало сказывалось на англо-французских отношениях. В целом они были довольно ровными. Обе стороны не переставали заверять друг друга в дружбе и желании сотрудничать в интересах мира в Европе.

Позиция Франции и Великобритании в итало-эфиопском конф­ликте вселила в Гитлера уверенность, и не без оснований, что его действия также могут остаться безнаказанными. Именно поэтому Гитлер решился на крупнейшую после введения всеобщей воинской повинности провокацию. Он объявил, что советско-французский договор 1935 г. несовместим с Локарнскими соглашениями и, следовательно, Германия освобождается от обязательств по демили­таризации Рейнской области. 7 марта 1936 г., вслед за ратификацией (27 февраля) парламентом Франции договора о взаимной помощи с СССР, германские воинские части вступили в Рейнскую зону. Это был один из критических моментов в истории европейских международ­ных отношений. Демилитаризованный статут области, считавший­ся во Франции наиболее весомой гарантией против германской аг­рессии, оказался нарушенным. Однако ожидаемой немедленной ре­акции со стороны Франции не последовало. Вместо того чтобы заставить Германию в тот же день отвести свои войска из демилитаризованной зоны, на что у Франции были все возможности и основания, правительство А. Сарро решило передать вопрос об одностороннем расторжении Германией Рейнского гаран­тийного пакта в Совет Лиги наций и начать консультации с другими локарнскими державами.

Великобритания активно выступила за "мирное урегу­лирование". На совещании локарнских держав в Париже 10 марта Идеи и Галифакс предложили не прибегать к военным санкциям, а урегулиро­вать вопрос дипломатическим путем. Объясняя позицию Великобрита­нии, английский посол в Германии Э. Фиппс ссылался на то, что речь идет "не о занятии чужой территории, а о восстановлении Германией суверенных прав". "Для рекомендации санкций Совету Лиги наций нет никакой юридической базы", — говорил он .Франция прислу­шалась к аргументам и решила не принимать никаких мер.

Гитлеровский акт 7 марта расставил новые акценты в англо­-французских отношениях. Одновременно с вручением меморандума о вводе войск в демилитаризованную зону и об отказе от Локарнских соглашений Германия предложила Франции и Бельгии заключить пак­ты о ненападении под гарантией Великобритании и Италии сроком на 25 лет взамен прежнего Локарнского соглашения. Этот демагогический акт сыграл свою роль. Сразу же после опубликования гитлеровского "плана мира" англичане предложили Франции вступить в переговоры с Германией.

Следует заметить, что английские призывы к поискам согла­шения с Германией очень напоминали французские усилия и призывы к "благоразумию" англичан по отношению к Италии во время итало-эфиопского конфликта, когда именно французы взяли на себя роль уми­ротворителя. Сейчас их роли поменялись. Кроме того: если в конце 1935 — начале 1936 г. Великобритания предлагала заключить военно-морское соглашение двух держав, то теперь пришла очередь Франции ставить вопрос о военном соглашении.

Начавшиеся в апреле 1936 г. в Лондоне предварительные секрет­ные переговоры генштабов Франции и Великобритании в присут­ствии бельгийских представителей привели к чисто символическим результатам, хотя имели немалый психологический эффект. Значение лондонских переговоров состоит в другом. Они положили начало поискам нового соглашения пяти локарнских держав, включая Германию и Италию. Именно достижение политического соглашения с Германией и Италией стало с этих пор основной целью английских и французских правящих кругов. С этого времени их политика в Европе стала по существу идентичной. Через четыре месяца после "гитлеровского акта 7 марта" она получила наглядное подтверждение в ходе начавшейся гражданской войны в Испании и итало-германской интервенции.

На франко-британских переговорах в Лондоне 5 августа, анализируя обстановку в Испании, стороны со­глашались, что "важно никоим образом не облегчить успех испан­ских националистических элементов". Вместе с тем подчеркивалось, что "не более желателен и триумф коммунизма в Испании. Наилуч­шим решением для франко-британских интересов был бы приход к власти в Мадриде демократического правительства, опирающегося на различные слои населения".

Таким образом, британские и французские государственные деятели заняли позицию нейтралите­та, будучи убеждены, что политика "невмешательства" в испанские дела помешает "внутреннему кризису" в Испании перерасти в меж­дународный конфликт. Главным моментом, сыгравшим определяющую роль и побудив­шим руководителей двух великих держав сначала как бы "не заме­чать" событий на Пиренеях, а затем выступить с идеей "невмеша­тельства ", были начавшиеся весной 1936 г. консультации и перего­воры Великобритании, Франции и Бельгии о подготовке нового со­глашения пяти локарнских держав, "предназначенного заменить рейнский пакт и урегулировать ситуацию, созданную германской инициативой 7 марта.

С 1936 г. линия на умиротворение фашист­ских держав стала общей и превалирующей в политике двух запад­ных демократий. С этого момента руководители Франции ни один международный вопрос не решали без консультаций со своими анг­лийскими коллегами и, как правило, следовали за их курсом. Дело в том, что и французские социалисты, и радикалы в особенности, (а именно они возглавляли правительства в 1936-1938 гг.) считали союз с Великобританией краеугольным камнем внешней политики Франции. "Франция изолирована в Европе и не может действовать без Англии", — говорил Блюм. На англо-французском совещании 28-30 ноября 1937 г. в Лондоне стороны договорились о дальнейшем невмешательстве в действия Гитлера в Европе.

Существующие научно-политические концепции возникновения второй мировой войны, пожалуй, все без исключения увязываются с Мюн­хеном, принятое там в конце сентября 1938 г. на конференции глав правительств четырех европейских держав — Германии, Италии, Ве­ликобритании и Франции — решение о расчленении Чехословакии рассматривается подавляющим большинством историков как пово­ротный момент в процессе движения Европы к мировой войне. Это была самая большая дипломатическая победа Гитлера, в корне изме­нившая политическую ситуацию на континенте, создав новые воз­можности для реализации планов фашистского диктатора. По преобладающей оценке историков, именно Мюнхенская конференция с ее последствиями сделали войну неизбежной. По той же причине Мюнхен считается кульминацией англо-француз­ской политики "умиротворения", ставшей альтернативой европей­ской коллективной безопасности с ее так и не использованными до конца возможностями. К тому же Мюнхен отнюдь не был единич­ным или изолированным актом "умиротворения", а явился логи­ческим результатом, своеобразным завершением целой серии усту­пок со стороны Великобритании и Франции, неоднократно посту­павшихся жизненными интересами третьих (главным образом ма­лых) стран в неоправдавшейся надежде отвратить от себя угрозу агрессии.

Европейская политика Великобритании в 30-е годы определя­лась, таким образом, противоречивыми мотивами и соображения­ми. Обстоятельства то и дело вынуждали британское правительство отходить от традиционного подхода к делам на континенте. Вопреки предыдущему историческому опыту, Великобритания все активнее вмешивалась в драматические, чреватые опасными последствиями события в Европе и в конце концов уже в послемюнхенский период взяла на себя военно-политические обязательства не только на запа­де, но и на востоке континента — в отношении Польши и Румынии, — отойдя от своего главного принципа — игры на континентальных противоречиях при минимальных собственных обязательствах.

Внешняя политика Франции в 30-е годы, по определению изве­стного французского историка Ж. Б. Дюрозеля, переживала "упа­док", была слабой, даже покорной, безвольной и "попалась в кап­кан". Ко времени Мюнхена ориентация Франции на Великобрита­нию приняла настолько безоговорочный характер, что другой фран­цузский историк пишет, что Франция послушно следовала за своей "английской гувернанткой". В тот период "в конечном счете ключ к французской политике находился в Лондоне", писал ранее и анг­лийский исследователь В. Беннет.

15 марта 1939 г. Гитлер растоптал Мюнхенское соглашение — танки вермахта вступили в Прагу. Чехословакия перестала сущест­вовать: Чехия превратилась в германский протекторат, Словакия — в марионеточное государство. Через несколько дней (22 марта) при­надлежавшая Литве Клайпедская область (Мемель), статус которой был гарантирован Францией и Великобританией, по навязанному гитлеровцами Литве договору также перешла к Германии. 6 апреля Италия оккупировала Албанию. Практически все страны Центральной и Юго-Восточной Европы в той или иной форме оказались в зависимо­сти от Германии и Италии. Единственной страной региона, отказывав­шейся поступиться своими интересами, оставалась Польша. Гитлер развернул неистовую антипольскую пропаганду, выдвинув требование о передаче рейху свободного города Данциг и экстерриториального шоссейно-железнодорожного коридора для доступа в Восточную Прус­сию.

Эскалация фашистской агрессии в Европе заставила руководите­лей Великобритании и Франции искать иные пути для сохранения пошатнувшегося европейского равновесия. После 15 марта в их поли­тике обозначился крутой поворот от "умиротворения" агрессоров к организации коллективного противодействия им.

Английское правительство решилось на два беспрецедентных ша­га. 31 марта оно сделало заявление о предоставлении гарантий Поль­ше, т.е. обязалось в случае нападения на нее "немедленно оказать польскому правительству всю поддержку, которая в ее силах", а 26 апреля объявило о своем намерении просить одобрения парламента на введение всеобщей воинской повинности. Никогда до этого Вели­кобритания не проявляла в мирное время ни готовности обещать военную помощь какой-либо стране в Восточной Европе, ни вводить воинскую обязанность. Что касается Франции, то она имела как до­говорные обязательства с Польшей, так и большую отмобилизован­ную армию, поэтому в подобных мерах не нуждалась. О том, что французское правительство присоединяется к английским гаранти­ям Польше, было объявлено Чемберленом (по согласованию с Фран­цией) в той же речи в парламенте 31 марта.

13 апреля правительства Великобритании и Франции заявили о предоставлении гарантий также Румынии и Греции, а 12 мая — Турции. Но для того чтобы эти гарантии стали действенными против германского нападения, необходима была помощь СССР.

Англича­не "в качестве первого шага" предложили, чтобы СССР, Франция и Польша выступили с совместной декларацией об их общей заинтересованности в сохранении целостности и независимости государств на востоке и юго-востоке Европы. Запад, не доверяя сталинскому режиму, который представлялся ему таким же злом, как и нацизм, надеялся одним фактом ведения переговоров с СССР вынудить Гитлера к отказу от продолжения агрессии. Расчет был на то, что пока для Германии сохранялась опасность войны на два фронта — против Великобритании и Фран­ции на западе и против СССР на востоке, — она не решится нарушить европейский мир.

25 июля западные державы сообщили о согласии начать военные переговоры. Но их военные делегации прибыли в Москву лишь 11 августа. История и неудачный исход переговоров военных миссий хорошо известны. До последнего времени советская историография обвиняла в срыве тройственных переговоров Великобританию и Францию, позиция же СССР оценивалась как единственно правильная. Сейчас высказываются и иные точки зрения. Ответственность за провал этих переговоров несут все участ­ники. Как западные державы, так и Советский Союз не использо­вали имевшиеся у них возможности для достижения соглашения против агрессии.

1 сентября 1939 г. нападением гитлеровской Германии на Поль­шу началась вторая мировая война.

Заключение

Роль двух великих держав — Франции и Великобритании — в разви­тии событий на Европейском континенте всегда была велика. Одер­жав победу в первой мировой войне, обе державы усилили свои по­зиции и соответственно свое влияние на решение общеевропейских вопросов. Именно эти две страны занимали ведущее положение в Лиге наций, в многочисленных международных организациях и ко­миссиях, занятых решением послевоенных проблем. От их сотруд­ничества и взаимодействия много зависело. Когда правительства двух стран занимали общую позицию, европейские события, как правило, развивались в нужном для этих стран направлении. Они умело использовали различные рычаги давления — как финансово-экономического, военного, так политического и идеологического по­рядка. Но тем не менее между ними существовали противоречия и как следствие их — разный подход ко многим европейским пробле­мам. Поэтому говорить об англо-французской политике в Европе в межвоенный период неправомерно. У каждой из этих двух стран были свои цели, свои экономические, политические и военно-стра­тегические расчеты, свои концепции безопасности и дипломатиче­ское маневрирование. Неодинаковым было экономическое и внут­риполитическое положение в странах, различен менталитет. Вместе с тем коренные национальные интересы обусловливали тенденцию к их сближению, взаимодействию в противовес складывающемуся в 30-е годы фашистскому блоку Германии и Италии.

С 1936 г. линия на умиротворение фашист­ских держав стала общей и превалирующей в политике двух запад­ных демократий. С этого момента руководители Франции ни один международный вопрос не решали без консультаций со своими анг­лийскими коллегами и, как правило, следовали за их курсом. Мюнхенская конференция была наиболее циничным проявлением политики факти­ческого попустительства агрессии Германии и Италии. В результате мюнхенской сделки Великобритания и Франция, еще недавно считавшиеся столпами европейской политики, распи­сались в неспособности противостоять агрессорам. Мюнхен ничего не решил в плане упрочения европейского мира. Политика "умиротворения" не была просто вынужденной реакцией на наступление фашистских агрессоров, она была составной частью предвоенной внешней политики западных держав.

Политика Англии и Франции в период между мировыми войнами –  один из исторических уроков развития меж­дународных отношений в XX столетии: непонимание того, сколь губительна для человечества оказывается разобщенность людей, стран и народов, их пассивность перед лицом реакции и агрес­сии, излишняя идеологизация международных отношений, ко­торая в межвоенное время имела господствующую тенденцию, – все это влечет за собой трагичные последствия.

Можно в заключение сказать и о том, что тот общечеловече­ский консенсус, те общечеловеческие ценности, вокруг которых в мировой истории шла постоянная и острая борьба, в межвоенной Европе не получили своего признания и не стали нормой, объ­единяющей различные страны и народы. Понимание общече­ловеческих ценностей существовало только на уровне узкого слоя европейских интеллектуалов, да и это понимание посто­янно деформировалось идеологическими конфликтами и ост­рыми социально-политическими противоречиями, которые существовали в Европе.

Литература

1. Александров В. В. Новейшая история стран Европы и Америки. 1918–1945 гг. – М.: Высш. шк., 1986. – 591 с.
2. Верт А. Франция, 1940–1955 / Сокр. перев. с англ. А. О. Зелениной. Под ред. и со вступительной статьей Е. В. Рубинина. – М.: Издательство иностранной литературы, 1959. – 615 с.
3. Европа между миром и войной: 1918–1939 / Под ред. А. О. Чубарьян, З. С. Белоусовой, М. М. Наринского – М.: Наука, 1992. – 224 с.
4. История дипломатии. Том III: Дипломатия на первом этапе общего кризиса капиталистической системы / Под ред. А. А. Громыко, И. Н. Земсковой и др. – М.: Издательство политической литературы, 1965. – 831 с.
5. Новейшая история 1918–1939 гг. / Под ред. И. С. Галкина. – М.: Высш. школа, 1974. – 640 с.
6. Ревуненков В. Г., Стецкевич С. М., Фураев В. К. и др. Новейшая история зарубежных стран: Европа и Америка, 1917–1939. – М.: Просвещение, 1975. – 368 с.
7. Салычев С. С. Французская социалистическая партия в период между двумя мировыми войнами. 1921–1940. – М.: Мысль, 1973. – 398 с.
8. Стегарь С. А. Дипломатия Франции перед второй мировой войной. — М.: Междунар. отношения, 1980. – 280 с.
9. Табуи Ж. Двадцать лет дипломатической борьбы / Перев. с фр.; Под ред. В. И. Антюхиной-Московченко. – М.: Издательство иностранной литературы, 1960. – 464 с.
10. Трухановский В. Г. Внешняя политика Англии на первом этапе общего кризиса капитализма (1918 – 1939). – М.: Издательство Института международных отношений, 1962. – 411 с.