UA-11904844-8

Александр Верт. Франция, 1940–1955Верт А. Франция, 1940–1955 / Сокр. перев. с англ. А. О. Зелениной. Под ред. и со вступительной статьей Е. В. Рубинина. – М.: Издательство иностранной литературы, 1959. – 615 с.

Новейшая история Франции исключительно своеобразна и драматична. С 1940 года по 1958 Франция трижды меняла свой государственный строй, переходя от "третьей республики" к "режиму Виши", затем к "четвертой" и "пятой республике". Книга английского журналиста А.Верта представляет систематический обзор событий внутренней и внешней политики Франции в 1940-1955 гг.

Рубинин Е. В.

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

Новейшая история Франции исключительно своеобразна и драматична. Особенно насыщен событиями период второй мировой войны и последующие годы. Достаточно напомнить, что с 1940 но 1958 год Франция трижды меня­ла свой государственный строй, переходя от «третьей республики» к «режиму Виши», затем к «четвертой республике» и, наконец, недавно к «пятой рес­публике». Весьма сложна и внешнеполитическая история Франции этого периода. 

Между тем, как это ни странно, но до сих нор нет ни одной обзорной работы на французском языке, которая содержала бы систематическое изложение и попытку анализа событий этого периода. Появление книги английского журналиста А. Верта «Франция, 1940—1955» отвечало поэтому настоятельной потребности широких кругов людей, которых интересует судьба Франции. Книга А. Верта была немедленно переведена на француз­ский я.зык и по сей день представляет и для французского читателя един­ственный более или менее систематический обзор событий внутренней и внеш­ней политики Франции. Издание русского перевода этой книги, принимая во внимание огромный интерес широких кругов отечественных читателей к про­блемам международной жизни, как нельзя более своевременно.

Изложение Верта начинается с военного поражения Франции в июне 1940 года. Но само это поражение, эта национальная катастрофа, было пря­мым и неизбежным результатом политики, которую правящие круги Франции проводили в период между двумя мировыми войнами. Представляется поэтому целесообразным дать сжатый обзор событий этого периода.

После первой мировой войны Франция занимает на сцепе мировой поли­тики внешне весьма важное место. Мирная конференция заседает в Париже. Председательствует на ней французский премьер Жорж Клемансо. Мир­ные договоры с Германией и ее сателлитами подписываются в Версале и других окрестностях французской столицы. В лагере «версальских» держав Франция в то время занимает как будто бы центральное место. Ее диплома­тия оказывает большое воздействие на всю работу по составлению мирных договоров. Впрочем, французским представителям на мирной конфе­ренции приходится столкнуться с твердым сопротивлением со стороны их английских и американских партнеров, и Версальский договор не дает удовлетворения максимальным требованиям французских империалистов. А когда в 1922—1923 годах тогдашний глава французского правительства Пуанкаре попытался «поправить» Версальский договор, захватив Рурский бассейн, и осуществить таким образом планы французских монополистов о соединении лотарингской руды с рурским углем, то это предприятие кон­чилось унизительным поражением французского империализма и лично Пуанкаре, партия которого потерпела крушение на очередных парламент­ских выборах в мае 1924 года.

5


В дальнейшем у руля внешней политики Франции встал Аристид Бриан — с 1925 до 1932 года почти несменяемый министр иностранных дел. Политика Бриана — это поиски ощупью «сделки» с германскими монопо­лиями, сменяющиеся потугами «объединения Европы», разумеется под руко­водством Франции. Между этими попытками Бриан еще пытается сымпро­визировать некий франко-американский альянс, но это совершенно не отве­чает видам США, и все усилия Бриана приводят лишь к появлению на свет мертворожденного   «пакта   Бриана—Келлога».

С 1925 года, с конференции в Локарно, фактически французская поли­тика все больше и больше подчиняется влиянию Англии и США. Возрожде­ние германского милитаризма, щедро финансируемое нью-йоркскими и лон­донскими банками, не встречает никакого реального сопротивления со сто­роны Франции. Буржуазные политики Франции лишь в отчаянии заламывают руки и произносят гневные речи, жалуясь на рост германских вооружений и грубое нарушение Версальского договора. Но это не производит впечатле­ния на германских милитаристов, ободренных поддержкой лондонского кабинета, хладнокровно проводящего свою традиционную политику «рав­новесия сил» и рассматривающего Германию и как инструмент в борьбе против французской гегемонии на европейском континенте, и как основное орудие политики, направленной против Советского  Союза.

После Локарно с каждым годом все больше выявляется бессилие фран­цузской дипломатии, опирающейся на шаткую основу французской после­военной «системы союзов», включающей Польшу Пилсудского, страны Ма­лой Антанты и Бельгию.

В тридцатых годах на сцене французской политической жизни все более выдвигается зловещая фигура Пьера Л аваля. Это отнюдь не случайно. Политическая программа Лаваля построена на том, что надо любой ценой достигнуть соглашения с хозяевами Германии. Такая программа отвечает заветным стремлениям французских монополистов. С их точки зрения глав­ная опасность — поднимающее голову в стране рабочее движение, что нашло отражение в политических выборах 1932 и 1936 годов, принесших победу левому блоку и Народному фронту. Реакционная французская бур­жуазия сплачивает свои ряды под поразительным по откровенной цинич­ности лозунгом: «Лучше Гитлер, чем Народный фронт!» Предательство нации возводится в принцип, становится краеугольным камнем политики французских монополий.

Эта новая ориентация руководящих кругов французской буржуазии обстоятельно охарактеризована в насыщенном интереснейшим фактическим материалом труде известного буржуазного французского публициста Пертинакса, носящем выразительное заглавие «Могильщики»1. Правда, в 1932 году Франция заключает с Советским Союзом договор о ненападении, а в 1935 году — договор о взаимной помощи, которым обе стороны обязы­ваются оказать друг другу полную военную поддержку, в случае если одна из них подвергнется нападению в Европе. Договор 1935 года мог бы стать прочной основой безопасности Франции и вообще европейской безопас­ности. Это имели в виду более дальновидные из политических деятелей Франции, в том числе Поль-Бонкур, и особенно Луи Барту, которые и были в 1933 — 1934 годах инициаторами переговоров, завершившихся подписа­нием этого договора. Но Барту пал жертвой террористического заговора, и руководящие круги Франции сделали все для того, чтобы выхолостить договор 1935 года,  лишить его действенной силы.

--------------

1 Pertinax, Les Fossoyeurs. D?faite militaire de la France. Armistice. Contre R?volution,  New York,  1943.

6


Подписывая с Советским Союзом договор о взаимной помощи, прави­тели  Франции  стремились   дать  некоторое  чисто   внешнее удовлетворение общественному мнению страны, которое в тесном сближении с Советским Союзом видело залог французской безопасности. На самом же деле правя­щие круги Франции уже тогда вынашивали те идеи и планы, которые полу­чили впоследствии наименование «мюнхенской политики», поскольку на Мюнхенской конференции 29—30 сентября 1938 года Чехословакия, с которой Франция была связана союзным договором, была предана Фран­цией (и Англией) в руки Гитлера, и последний воспользовался этим преда­тельством, чтобы в несколько месяцев превратить Чехословакию в свою провинцию.

Мемуары французских дипломатов, занимавших ответственные посты в годы между двумя мировыми войнами, содержат богатейший материал конкретных свидетельских показаний, подтверждающих, что «мюнхенский курс» вырабатывался в дипломатических канцеляриях задолго до 1938 года. Особенно ценны признания, которые мы находим в воспоминаниях бывшего посла Франции в Берлине и Риме Франсуа-Понсэ1, и в книге бывшего посла в Праге и Варшаве Леона Ноэля2.

Мюнхенский «эпизод» 1938 года заслуживает особого внимания иссле­дователя. «Мюнхенский курс» нашел свое проявление раньше, в марте 1938 года, когда вопреки тому, что было особо обусловлено в Версальском договоре, гитлеровская Германия осуществила аншлюс, или, говоря обще­принятым языком, насильственную аннексию целого государства — Австрии, члена Лиги Наций; ни Франция, ни Англия не оказали сопротивления этому акту грубого насилия в международных делах. Еще раньше, в 1936 году, Франция и Англия ограничились платоническими «протестами», когда Гитлер в нарушение Версальского и Локарнского договоров (за Локарнский договор в свое время его соавторы Бриан и Остин Чемберлен получили Нобелевскую «премию мира») ввел свои войска в Рейнскую зону. Ярким выражением «мюнхенского курса» была «политика невмешательства», лице­мерный эвфемизм, прикрывавший совершенное английскими консервато­рами вкупе с французским «социалистическим» премьером Леоном Блюмом предательство по отношению к Испанской республике, которую подвергли своеобразной экономической блокаде «в наказание» за то, что на нее грубей­шим образом напали нацистская Германия и фашистская Италия.

Но «истоки Мюнхена» уходят еще дальше, в глубь эпохи. Буржуазная историография предпочитает обходить молчанием один исторический эпизод, который раскрывает очень многое. Мы имеем в виду сильно нашумев­ший в свое время «пакт четырех», который Франция и Англия подписали в 1933 году с нацистской Германией и фашистской Италией. В 1933 году, то есть вскоре после прихода Гитлера к власти, когда он еще далеко не твердо сидел в седле, Франция и Англия поспешили заключить договор, полити­ческий смысл которого заключался в образовании в Европе директории четырех держав, в признании за гитлеровской Германией прав одной из ведущих держав, наравне с Англией и Францией, в принципиальном при­знании возможности «ревизии» мирных договоров и в сведении на нет Лиги Наций (подобно тому, как ныне НАТО стремится свести на нет Организа­цию Объединенных Наций). Так, Франция и Англия официально привет­ствовали установление фашистской диктатуры в Германии, хотя мировое общественное мнение было объято тревогой, так как в этом факте оно ви­дело этап восстановления германского милитаризма и приближения второй мировой войны.

---------------

1 Andr?   Fran?ois-Ponce t, Souvenirs d'une ambassade ?  Berlin,   septem­bre  1931— octobre  1938,   Paris,   1946.

2 L?on   No?l,   Unе ambassade ? Varsovie 1935—1939. L'agression allemande con-trela  Pologne,   Paris,   1946.

7


Таков язык фактов. Фактов, которые нельзя ни замолчать, ни затуше­вать никакими многотомными мемуарами,  никакими,  хотя  бы и наиболее тщательно подобранными, сборниками документов. «Неумолимой логики нить» приводит к выводу, что с 1933 по 1939 год подлинная политика Англии и Франции строится на расчете, что нацистская Германия должна неизбежно прийти в столкновение с Советским Союзом, что не надо пре­пятствовать, а, наоборот, надо способствовать всему, что приближает этот момент.

Передача Германии Судетской области — это уже нечто далеко выходя­щее за рамки «ревизии Версаля». Судетская область никогда не входила в состав Германии. Захватив Судеты, Германия аннексировала земли, кото­рые не принадлежали ей до Версаля, которые вообще никогда ей не при­надлежали. Мюнхенский договор превращал Германию из побежденной в державу-победительницу,  аннексирующую чужие земли.

Эти факты говорят о том, что ведущие круги французской буржуазии постепенно выработали вполне законченную, целостную политическую кон­цепцию. В этой концепции соображения внешней политики теснейшим обра­зом увязаны с позициями во внутренней политике. В этой концепции Гер­мания милитаристическая, авторитарная занимает весьма видное, если не центральное, место. В то время как для французской общественности, для широких масс французского народа Германия представляется самой бесспорной и самой грозной опасностью для Франции, для заправил фран­цузского монополистического капитала эта Германия все больше и больше представляется   желанным  союзником.

Конечно, было бы неправильно считать, что буржуазия была едина в этих вопросах. Такие политические деятели буржуазии, как Барту, Поль— Бонкур, Эррио, в той или иной степени продолжали стоять на позициях защиты национальной независимости, на позициях сотрудничества с миро­любивыми державами. Но совокупность общеизвестных фактов говорит о том, что руководящую, решающую роль в конечном счете играли не Барту и не Эррио, а люди типа Фландена и Лаваля.

Реакционный курс во внешней политике переплетается с тенденциями к фашизации государственного аппарата. Два видных деятеля французской буржуазии, Тардье и Думерг, в свое время возглавлявшие французское правительство, приложили немало усилий, стремясь «модернизировать» государственный аппарат Третьей республики в соответствии с тоталитар­ными образцами. На языке этих деятелей такая «реформа» государства моти­вировалась необходимостью «усиления исполнительной власти». С этой целью предполагалось свести на нет роль парламента и дать в руки прези­дента республики или председателя Совета министров широкие полномочия, которые помогли бы ему проводить те или иные мероприятия в любой области, не нуждаясь в одобрении палаты депутатов.

Поощрение сил реакции со стороны монополистического капитала нашло себе выражение также в росте сети фашистских организаций, таких, как «Боевые кресты» полковника де ла Рока, как «Патриотическая моло­дежь», как кагуляры и т. д. Французская полиция, особенно парижская, во главе с ее префектом Кьяппом, становится гнездом, или, вернее, штабом, фашистских заговоров.

В годы, непосредственно предшествующие второй мировой войне, рост фашистских сил проявляется не только, так сказать, в «чистом виде». Фа­шизм проникает также в традиционные партии буржуазии, особенно вос­приимчивые к фашистскому влиянию. Часть правых лидеров Французской социалистической партии (СФИО) образует в 30-х годах группу под наиме­нованием «неосоциалисты», куда входят, в частности, Дэа, Марке, Фроссар.

8


«Неосоциалисты» играют весьма активную роль в деле дезорганизации и разложения общественного мнения. Всех, кто призывал укреплять узы сотрудничества с миролюбивыми державами, с Советским Союзом, всех, кто видел в этом залог укрепления безопасности Франции,«неосоциалисты» обливали грязью и «изобличали» как «поджигателей войны». Один из них, Дэа, приобрел широкую известность своей статьей, опубликованной в 1939 году и озаглавленной «Умереть за Данциг?». Смысл этой статьи, как и всей пропаганды «неосоциалистов», заключался в том, что Франции не нужно защищать своих союзников в Восточной и Центральной Европе, что Франция не должна препятствовать германской экспансии. Таким образом, они выступали еще до войны как агенты гитлеровской политиче­ской  пропаганды.

Французские фашисты не ограничивались устной и печатной пропаган­дой. 6 февраля 1934 года они сделали попытку насильственного переворота. Реакционный путч 6 февраля говорил о том, что французская реакция стремится и внутри самой Франции осуществить «равнение» на Гер­манию.

Только твердость и мужество французских коммунистов спасли тогда республиканский режим. Коммунисты сумели сплотить вокруг себя все демократические силы в стране. Развернутое ими движение единства привело к образованию Народного фронта — широкого объединения, охва­тывавшего, кроме коммунистов, социалистов и радикалов. На выборах 1936 года Народный фронт победил, и это позволило отстоять республи­канский режим против покушений французских реакционеров.

Если победа Народного фронта оказалась недолговечной, то это объ­ясняется маневрами правых лидеров социалистической партии как во внут­ренних делах, так и в международной области. Напомним, что в том же 1936 году Леон Блюм выступил в роли инициатора преступной «политики невмешательства», то есть поощрения итало-германской вооруженной интервенции в Испании. Это было фактически крупным и недвусмыслен­ным актом «мюнхенского курса».

Мюнхенская конференция 1938 года была лишь более открытым проявле­нием сговора между английской и французской дипломатией и гитлеровцами. Однако это еще не было, так сказать, высшей точкой политики сговора. Интересно отметить, что даже отдельные буржуазные деятели давали пра­вильное объяснение политики, выразившейся в мюнхенской капитуляции. При этом одни говорили об этом критически, другие — в духе циничного одобрения.

Известный французский журналист Эмиль Бюре опубликовал в то время в газете «Ордр» статью, озаглавленную «Страх победы», где он разви­вал ту мысль, что западные державы имели полную возможность обуздать Гитлера, отстоять законные интересы Чехословакии. Но если бы они это сделали, то гитлеровская дипломатия потерпела бы чрезвычайно унизи­тельное поражение. Это поражение поколебало бы весь гитлеровский режим и могло бы привести к его крушению. А крушение нацистской диктатуры сопровождалось бы огромным подъемом рабочего движения в Германии. Вот этого-то, по словам Бюре, и боялись английские и французские поли­тики. Они боялись победы.

С этим анализом Бюре перекликаются заявления, которые бывший глава французской военной миссии в Чехословакии генерал Фоше сделал в то время некоторым политическим деятелям. Он также подчеркивал, что поражение Гитлера, притом поражение, которое было бы результатом сов­местного отпора со стороны Франции и Советского Союза, вовсе нежелательно, так как результатом этого был бы значительный рост влияния Советского Союза, значительный рост влияния коммунистических партий.

«Мы не хотим выступить против Гитлера, имея союзниками большеви­ков»1, — сказал Фоше.

-----------------

1 «История дипломатии», М., 1946, т. 3, стр. 644.

9


Фоше выразил с солдатской откровенностью то, что парламентарии и дипломаты думали про себя.

Но классовая сущность французской политики в то время была все же настолько очевидна, что такого рода признание или такие разоблачения, как у Бюре,  отнюдь не являются редкостью.

Таким образом, деятельность французской дипломатии в годы, пред­шествовавшие второй мировой войне, сводится к тому, что Франция предает своих союзников в Восточной Европе одного за другим. В то же время до­говор о взаимной помощи с Советским Союзом усилиями французской дипломатии превращен в лишенную практического значения бумажку.

Даже бывший французский премьер-министр Поль Рейно вынужден признать, что к тому времени, когда вспыхнула вторая мировая война, Франция оказалась дипломатически совершенно неподготовленной к войне.

Не лучше обстояло дело и с военной подготовкой Франции. Военная политика французской буржуазии нашла свое выражение, как известно, в сооружении пресловутой линии Мажино. Эта линия Мажино, которая строилась в течение нескольких лет и легла тяжелым бременем на плечи французских налогоплательщиков, принесла огромные барыши француз­ским монополиям. Но в ходе войны линия Мажино никакого значения не имела. Гитлеровцы попросту обошли ее с севера, пройдя по тому же пути через Бельгию, по которому они прошли в 1914 году.

Только в трагические для Франции годы войны некоторые, очень не­многие, буржуазные публицисты решались доводить до конца анализ поло­жения во Франции и сделать вывод, который напрашивался. А именно, что в новых условиях, созданных после 1917 года, буржуазия, в частно­сти и в особенности французская, в лице ее руководящих кругов уже неспособна выполнять эту важнейшую функцию руководства госу­дарством,  а именно обеспечение его безопасности.

10

Верт А. Франция, 1940–1955 / Сокр. перев. с англ. А. О. Зелениной. Под ред. и со вступительной статьей Е. В. Рубинина. – М.: Издательство иностранной литературы, 1959. – 615 с.