Вольфганг Випперман. Европейский фашизм в сравнении. 1922-1982 / Пер. с нем. А. И. Федорова. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2000.
Эта книга пользуется заслуженной известностью в мире как детальное, выполненное на высоком научном уровне сравнительное исследование фашистских и неофашистских движений в Европе, позволяющее понять истоки и смысл «коричневой чумы» двадцатого века. В послесловии, написанном автором специально к русскому изданию, отражено современное состояние феномена фашизма и его научного осмысления. Книга содержит обширную библиографию по теме исследования, доведенную до настоящего времени.
СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Глава 1. Что такое фашизм? Смысл этого понятия, его история и проблемы
Глава 2. Итальянский фашизм
Глава 3. Национал-социализм
Глава 4. Фашистские движения с массовой базой
Фашизм и национал-социализм в Австрии
Режим Хорти и венгерские «Скрещенные стрелы»
«Железная гвардия» в Румынии
Хорватские усташи
Фаланга и франкизм в Испании
Французские фашистские движения
Глава 5. Малые фашистские движения, фашистские секты и пограничные случаи
Проблема подразделения
Англия
Финляндия
Бельгия
Голландия
Фашистские секты в Дании, Швеции и Швейцарии
Норвежское "Национальное единение" - между сектой и коллаборационистской партией
Пограничные случаи: Словакия, Польша и Португалия
Глава 6. Эпилог: неофашизм между политикой и полемикой
Заключение. Сравнительная история европейского фашизма
Был ли вообще фашизм? Послесловие к русскому изданию
Примечания
Комментированная избранная библиография
ГЛАВА 5. МАЛЫЕ ФАШИСТСКИЕ ДВИЖЕНИЯ, ФАШИСТСКИЕ СЕКТЫ И ПОГРАНИЧНЫЕ СЛУЧАИ
Фашистские секты в Дании, Швеции и Швейцарии
В Дании основанная в 1930 году Датская национал-социалистская рабочая
партия (ДНСРП, "Danmarks Nationalsocialistiske Arbej-der Parti") осталась
незначительной сектантской партией. На парламентских выборах 1935 года она
получила 16 300 голосов, то есть едва 1% всех поданных голосов. В 1939 году
она получила 31 000 голосов, то есть меньше 2%, но смогла все же послать в
парламент 3 депутатов. Даже на выборах 1943 года, когда страна была
оккупирована немецкими войсками, ДНСРП снова получила лишь три места".
Полной неудаче ДНСРП весьма способствовал тот факт, что она с самого
начала прибегла к примитивной и курьезной имитации германской НСДАП.
Имитацией были коричневые мундиры, свастика как символ партии, "штурмовые
отряды" ("Storm Afdelinger"), а также партийная программа - почти дословный
перевод 25 пунктов программы НСДАП. Даже официальный партийный гимн был
датской версией песни о Хороге Весселе.
Ввиду этого прямо-таки рабского подражания немецкому образцу
неудивительно, что датских национал-социалистов отвергали не только
социал-демократы, с 1924 года управлявшие страной вместе с левыми либералами
("Radicale Venstre"), но и консерваторы, и правые либералы ("Venstre").
Здесь действовали антинационал-социалистские и антинемецкие мотивы. В самом
деле, последняя война Дании с Германией (т. е. с Пруссией и Австрией) в 1864
году завершилась поражением. Аннексированный тогда Северный Шлезвиг по
Версальскому договору был возвращен Дании, но многие из датских
националистов не были этим удовлетворены. В конце концов Дания согласилась
признать результат референдума во Фленсбурге и в Среднем Шлезвиге, где
население однозначно высказалось в пользу Германии; но, как и раньше,
могущественный южный сосед вызывал недоверие. Рост национал-социализма, уже
в первый период добившегося успехов именно в Шлезвиг-Гольштейне, еще более
усилил эту отрицательную установку в отношении Германии, проникнутую страхом
и недоверием.
Тем более удивительно, что именно в Северном Шлезвиге, отошедшем к
Дании по референдуму 1920 года, ДНСРП имела свою опорную базу. На
парламентских выборах 1935 года она получила здесь 4,4% голосов, а в 1939
году - 4,7%. Этот, впрочем, относительный успех можно объяснить тем
обстоятельством, что мировой экономический кризис особенно сильно поразил
этот сельскохозяйственный регион. Сверх того, ДНСРП могла здесь использовать
в своих целях конфликт внутри местной крестьянской партии. Но решающее
значение имел тот факт, что вождь партии врач Фриц Клаузен происходил из
Северного Шлезвига.
В 1933 году Клаузен вынудил основателя и первого лидера ДНСРП, бывшего
офицера Кая Лембке, уйти со своего поста. Но алкоголику Клаузену так и не
удалось стать настоящим "фюрером". У него вовсе не было харизматических
свойств и способностей. Во время оккупации многие датчане выражали это
ироническим пожеланием: "Боже, спаси короля и Фрица Клаузена!". Даже
немецкие оккупационные власти не сочли Клаузена достаточно способным и
сильным, чтобы сыграть роль датского Квислинга. Его партия почти не
участвовала в управлении и владении страной. Несмотря на это, именно во
время немецкой оккупации датчане относились к членам ДНСРП с крайним
презрением. В деревнях и небольших городах соседи и земляки датских
национал-социалистов безжалостно и последовательно их бойкотировали.
Некоторые из них были даже казнены датским движением Сопротивления.
На почти полную изоляцию датских национал-социалистов среди населения
указывает и тот удивительный, необычный для фашистской партии факт, что
после 1940 года 25% членов ДНСРП были женщины. Такое возрастание доли женщин
в партии объяснялось бойкотом семей, где были члены ДНСРП. Это привело к
тому, что некоторые женщины отреагировали солидаризованно-стью со своими
отцами, братьями и сыновьями, вступившими в ДНСРП или в добровольческие
подразделения СС. Некоторые из датских национал-социалистов пытались
избежать бойкота и презрения своих сограждан, переселяясь из деревень и
небольших городов в столицу, где они рассчитывали жить анонимно и спокойно.
После 1940 года ДНСРП была сильнее представлена в Копенгагене и других
крупных городах, чем на периферии. Впрочем, это перемещение региональных
центров партии следует связать также с экономическими условиями. После 1940
года безработица в городах особенно возросла, потому что датская
промышленность в городах была отрезана от источников сырья и рынков сбыта,
тогда как в сельском хозяйстве дела шли лучше, поскольку его продукцию можно
было - или даже приходилось - экспортировать в Германию.
Высоко урбанизированная Дания, где до 1940 года 2,5 миллиона из 4
миллионов населения жили в городах, все же сильно зависела от
сельскохозяйственной продукции, составлявшей от 75% до 80% датского
экспорта, и когда во время мирового экономического кризиса цены на эту
продукцию катастрофически упали, это тяжело отразилось на экономическом
положении страны. И все же из этого экономического кризиса не развился ни
социальный, ни политический кризис, который могла бы использовать датская
фашистская партия. Хотя в 1932 году 200 000 датчан, в том числе одна треть
организованных трудящихся, были безработными, датские социал-демократы
смогли одержать полную победу на выборах и сформировать вместе с левыми
либералами сильное правительство, которое сумело, решительно вмешавшись в
хозяйственную жизнь, справиться с безработицей. Правда, столь выраженный
интервенционистский курс был встречен резкой критикой консерваторов и правых
либералов, но эти внутриполитические и экономические конфликты не привели к
непреодолимой поляризации политической системы.
В то время как коммунистическая партия Дании была слабой и не имела
политического влияния, социал-демократы и левые либералы были согласны с
оппозиционными консерваторами и правыми либералами в решительном
сопротивлении национал-социалистской партии Дании, хотя и по разным мотивам.
Антисоциалистические и антидемократические цели ДНСРП критиковались столь же
решительно, как ее подражание образцу немецкой НСДАП. Когда же датские
национал-социалисты, рассматривавшиеся и раньше как своего рода "пятая
колонна", принялись открыто сотрудничать с немецкими оккупационными
властями, то все слои датского общества последовательно изолировали их,
бойкотировали и боролись с ними.
Так же, как в Дании, различные фашистские партии Швеции оставались
совершенно незначительными сектантскими группами, решительно отвергнутыми
подавляющим большинством населения по демократическим и национальным
мотивам12. Шведские фашистские партии неспособны были добиться избирательных
успехов - они никогда не получали больше 1% поданных голосов,- а также не
могли преодолеть разделявшие их персональные и идеологические разногласия.
Первой фашистской партией Швеции был "Шведский национал-социалистский
союз свободы" (ШНССС, "Svenska Nationalsoci-alistiska Frihetsforbundet"),
основанный в августе 1924 года братьями Фуругорд - Виргером, Гуннаром и
Сигурдом. В 1916-1918 годах врач Гуннар Фуругорд находился в России на
службе Красного Креста. Он вернулся оттуда убежденным антикоммунистом и
антисемитом, поскольку у него сложилось впечатление, что большевистскую
революцию устроили главным образом евреи. С осени 1923 года он и его брат
Сигурд поддерживали контакты с Люден-дорфом, Гитлером и другими ведущими
национал-социалистами, такими, как Йозеф Тербовен, Грегор Штрассер, Генрих
Гиммлер и Юлиус Штрейхер. ШНССС была устроена в точности по
национал-социалистскому образцу. Она выдвигала антисоциалистические и
антисемитские цели и решительно выступала против иммиграции, по ее
выражению, "низших рас", а в особенности евреев. Кроме того, эта партия
требовала экономической поддержки для своих сторонников, происходивших из
городской буржуазии и крестьянства. Она не могла привлечь на свою сторону
рабочих, хотя изменила с этой целью свое имя на "Шведскую
национал-социалистскую крестьянскую и рабочую партию" ("Svenska
Nationalsocialistiska Bondeoch Arbetarpartiet"). На росте этой партии,
которую в конце концов возглавил Биргер Фуругорд, отрицательно отразилось
образование уже в 20-е годы двух других фашистских группировок, составивших
ей конкуренцию.
Одна из них была создана в 1925 году Элофом Эриксоном под названием
"Национальное движение единения" ("Nationella Samlingsrorelsen"}. Эриксон
требовал более интенсивного заселения северной части Швеции, но, сверх того,
резко выступал против якобы господствующего влияния евреев в шведской
экономике и управлении. Когда он открыто оскорбил семью Валленбергов -
еврейского происхождения и действительно очень влиятельную в шведской
экономике,- осенью 1935 года издаваемая Эриксоном газета была запрещена
правительством. После этого его фашистская секта рассеялась.
Наконец, в 1926 году была основана еще третья фашистская партия,
сначала называвшаяся "Фашистской боевой организацией Швеции" ("Sveriges
Fascistiska Kamporganisation"), а с 1930 года Национал-социалистской партией
Швеции (Sveriges Nationalsoci-alistiska Partiet"). Как видно уже из перемены
названия, она ориентировалась вначале на итальянский фашизм, а потом на
немецкий национал-социализм. Ее немногочисленные члены были главным образом
чиновники и бывшие офицеры и унтер-офицеры, которые, как и основатели партии
Свен Хеденгрен и Свен-Олоф Линд-хольм, были исключены из шведской армии в
ходе военной реформы, проведенной в 1925 году социал-демократическим
министром обороны Пером Альбином Ханссоном. Эта партия, руководимая
Линдхольмом и поддержанная банкиром по имени Арвид Хогман, выступала против
марксизма, к которому она причисляла также реформистски настроенных шведских
социал-демократов.
В 1929 году произошло - как предполагают, по инициативе Гитлера -
слияние группировок Фуругорда и Линдгольма. Новая партия назвала себя
Национал-социалистской народной партией ("Nationalsocialistiska
Folkpartiet") и однозначно ориентировалась на немецкий образец. Но уже в
1932 году, после ожесточенных внутрипартийных конфликтов, Линдхольм был
исключен и затем основал организацию под названием Национал-социалистская
рабочая партия ("Nationalsocialistiska Arbetarpartiet"). Новая партия
Линд-хольма пыталась не только устроить свои собственные профсоюзы, что ей в
конечном счете не удалось, но также преследовала подчеркнуто
антикапиталистические цели, например, национализация банков, участие рабочих
в доходах предпринимателей и введение корпоративной системы. Было и
требование антисемитского характера, чтобы шведские евреи получили
юридический статус иностранцев. Новая партия Линдхольма точно так же
осталась совершенно незначительной, хотя ему и удалось в значительной мере
вытеснить своего конкурента Виргера Фуругорда. После того как Фуругорд был
смещен в 1937 году своими собственными сторонниками, а его преемник,
полковник Мартин Экстрем, потерпел неудачу в попытках объединить различные
фашистские группировки в Национал-социалистский блок ("Natinalsocialistiska
Blocket"), немногочисленные члены этой фашистской секты примкнули к партии
Линдхольма.
С 1938 года Линдхольм всячески старался избегать слишком отчетливого
подражания немецкому образцу. Он дал своей партии новое, более невинно
звучавшее имя "Шведское социалистическое объединение" ("Svensk Socialistisk
Samling") и принял в качестве партийного символа вместо прежней свастики
крест династии Ваза. Теперь сторонники Линдхольма приветствовали друг друга
уже не возгласом "зиг хайль", а лозунгом "Швеция для шведов". Ввиду все
более агрессивной внешней политики "третьего рейха" - шведские избиратели
понимали этот лозунг в буквальном смысле и еще больше прежнего избегали
шведских национал-социалистов, видя в них агентов иностранного и
потенциально враждебного государства. После немецкого нападения на Норвегию
шведские фашистские партии полностью потеряли значение. Но только в 1946
году, по "закону против клеветы", они были окончательно запрещены.
Шведская политическая и общественная система, подобно датской и
нидерландской, оказалась устойчивой по отношению к приманкам фашизма. Под
руководством Яльмара Брантинга и Пера Альбина Ханссона, известных далеко за
границами Швеции и уважаемых даже их политическими противниками,
реформистски настроенные социал-демократы правили страной, с некоторыми
перерывами, с 1920 года. Им удалось ослабить последствия мирового
экономического кризиса с помощью интервенционистской политики государства.
При этом социал-демократов поддерживала партия "Крестьянский союз". Эта
коалиция основывалась на прочном альянсе рабочих и крестьян. Тем самым
удалось воспрепятствовать возникновению и радикализации крестьянского
движения протеста, с антипарламентскими и антисоциалистическими целями. Если
учесть, что именно в междувоенное время происходила особенно быстрая
индустриализация и урбанизация Швеции - в 1940 году 35,7% населения были уже
заняты в промышленности и только 32% в сельском хозяйстве,- то становится
ясно, как важен и необходим был этот компромисс между промышленными рабочими
и крестьянами. В отличие от Германии и других стран шведским фашистам не
удалось использовать в своих целях различие интересов рабочих и крестьян и
политические конфликты между буржуазными партиями и социал-демократической
партией.
Поскольку Швеция, некогда бывшая великой державой, после мирного
урегулирования спора об Аландских островах не имела каких-либо реваншистских
целей, шведские фашисты с их националистической агитацией старались впустую.
В Швеции не было также проблемы меньшинств, поскольку саами (лопари) в то
время еще не ощущали своей национальной особенности, а евреев - притом
полностью ассимилированных - в Швеции было очень мало. И все же
антисемитская агитация фашистов имела некоторые последствия.
Начиная с 1929 года в университетских городах возникали демонстрации, в
которых принимали участие от 12 000 до 15 000 человек, главным образом
студентов. Эти студенты требовали резкого сокращения иммиграции иностранцев,
и особенно - с 1933 года - лиц еврейского происхождения, претендовавших в
Швеции на академические должности. Эти лозунги, направленные против
иностранцев и евреев, были первоначально выдвинуты фашистами, но затем
переняты также Юношеской организацией консервативной партии (ЮНСШ, "Sveriges
Nationella Ungdomsforbund"), требовавшей, кроме того, запрета всех
коммунистических организаций и учреждения сильного корпоративно
организованного государства.
Впрочем, далеко не все студенты, протестовавшие по антисемитским и
экономическим мотивам против приема еврейских беженцев из Германии,
голосовали за фашистские партии. Юношеская организация консервативной партии
тоже не была фашистской, хотя в значительной степени ориентировалась на
фашистские образцы. И все же эти явления показывают, что идеологическое
влияние фашизма в Швеции было несомненно сильнее, чем об этом
свидетельствуют число членов фашистских партий и результаты их участия в
выборах. Хотя демократический консенсус между шведскими партиями и
общественными группировками остался прочным и незыблемым, Швеция не только
согласна была вести с "третьим рейхом" активную и выгодную для обеих сторон
торговлю, но и занимала ограничительную позицию в вопросе об иммиграции.
Когда власти "третьего рейха" изъяли 5 октября 1938 года заграничные
паспорта немецких евреев, чтобы пометить их красным знаком "J" {От Jude
(нем.) - "еврей".- Прим. перев.}, это было сделано лишь после
дипломатических переговоров со шведским и швейцарским правительствами. Таким
образом, за сохранение демократического консенсуса и за успешное
сопротивление фашистской опасности во внутриполитической области шведам
пришлось уплатить во внешнеполитическом отношении очень высокую и морально
сомнительную цену.
Подобным образом обстояло дело и в Швейцарии. Она тоже соглашалась на
сотрудничество с "третьим рейхом", пропуская через страну немецкий военный
транспорт и проводя все более ограничительную иммиграционную политику,
особенно затрагивавшую еврейских беженцев, часть из которых высылалась
обратно в Германию13. Этот курс частичного приспособления, проводимый,
впрочем, параллельно усилиям по вооружению швейцарской армии и усилению
обороноспособности страны против угрозы немецкого нападения, соединялся, как
и в Швеции, с внутриполитическими мотивами. Правительство Швейцарии пыталось
противостоять националистической и антисемитской агитации швейцарских
фашистов, влияние которых оно ограничивало энергичными и успешными
политическими и административными мерами. В целом ни существование
фашистских группировок, ни указанные защитные меры не представляли серьезной
угрозы для старой и прочно сложившейся демократической системы Швейцарии.
Но, с другой стороны, заслуживает внимания тот факт, что фашизм мог найти
сторонников и в такой стране, которая по праву считалась оплотом свободы и
демократии в Европе.
После начала мирового экономического кризиса, сильно затронувшего также
Швейцарию - безработица дошла в январе 1936 года до 124 000,- здесь также
возникла критика демократических учреждений и традиций. При этом вопрос о
меньшинствах и национальностях в многоязычной Швейцарии вообще не играл
роли. Напротив, в 1938 году в результате референдума ретороманский язык был
признан четвертым официальным языком страны. Поскольку в то же время были
расширены и защищены языковые и культурные права итальянцев Тессина,
Швейцария могла по праву гордиться, как европейская страна, где вопрос о
языках и вопрос о меньшинствах были гармонично и образцово решены.
Противоречия между буржуазными партиями и социал-демократами тоже были в
Швейцарии не столь резко выражены, как в других странах (в то время как
коммунистическая партия была небольшой и почти не имела влияния). И все же,
несмотря на такое относительное спокойствие во внутриполитической области,
даже в Швейцарии обсуждался вопрос, нельзя ли и не следует ли разрешить
кризис авторитарными и фашистскими методами.
Во всяком случае, к таким выводам приходили некоторые студенты и
преподаватели Цюрихского университета, собиравшиеся с 1930 года в
дискуссионном клубе под названием "Новый фронт". Для политического
воплощения и осуществления этих выводов один из членов "Нового фронта" по
имени Ганс Фонви основал осенью 1930 года политическую организацию
"Национальный фронт", издававшую свою газету, где проводились
националистические, антидемократические и антисемитские тенденции и
установки. Из статей этой газеты, носившей название "Железная метла", видно,
что члены "Национального фронта" все более разделяли фашистские и
национал-социалистские представления. Когда и в других городах немецкой
Швейцарии весной 1933 года возникли различные "фронты", в апреле 1933 года
"Новый фронт" и "Национальный фронт" объединились в политическую партию,
отчетливо отражавшую в своей идеологии и организации влияние
национал-социалистского образца.
Швейцарский "фронтизм" выдвигал антибольшевистские, антисемитские,
антисоциалистические и антидемократические цели, призывая возродить
идеализированное средневековье и прославляя в романтическом и реакционном
духе такие понятия и ценности, как "народ", "отечество", "сословие" и
"родная земля". Точно так же "фронтовое движение" следовало немецкому
образцу и в организационном отношении. "Фронты" имели обмундированные
подразделения, носившие название Harst {"Отряд" (швейцарский диалект
немецкого языка).- Прим. перев.} и состоявшие из членов арийского
происхождения, приветствовавших друг друга старошвейцарским возгласом
"Haarus". В различных предприятиях устраивались ячейки, и был даже учрежден
партийный суд. Но, несмотря на официальное провозглашение "принципа
фюрерства", этой партии, разделенной на местные и окружные группы, так и не
удалось преодолеть повторявшиеся конфликты в ее верхушке. Вначале ее
возглавляли целых три фюрера, два из которых происходили из "Нового фронта",
а третий - из "Национального фронта".
В области пропаганды партия также переняла фашистский стиль. Это
относилось к "окружным партийным съездам", сопровождаемым массовыми
собраниями и демонстрациями, и к насильственным столкновениям с
политическими противниками. Такая пропаганда привела вначале к некоторым,
хотя и небольшим, успехам. На коммунальных выборах в Цюрихе в сентябре 1933
года "Национальный фронт" получил 10 из 125 мест в городском парламенте. В
апреле 1935 года он получил на цюрихских кантональных выборах 6 мест из 180.
В это время "Национальный фронт" насчитывал, по-видимому, 10 000 членов,
происходивших почти исключительно из буржуазии. Если принять во внимание,
что социал-демократическая партия Швейцарии, ставшая на выборах осенью 1935
года важнейшей политической силой страны, насчитывала около 50 000 членов,
то отсюда видно, что "фронты" превратились в серьезное политическое
движение.
Впрочем, с лета 1935 года можно было заметить некоторое обратное
развитие. После ряда насильственных столкновений в рабочих округах некоторых
городов Немецкой Швейцарии полиция энергично выступила против "Нового
фронта". Правительство запретило его юношеской организации и "отрядам"
("Нагst") носить мундиры, в том числе принятую движением серую рубашку. В
феврале 1934 года в Цюрихском кантоне швейцарский аналог СА был даже
полностью запрещен и распущен. Швейцарская общественность также все более
отрицательно относилась к "фронтизму", считая его "нешвейцарским",
импортированным из-за границы явлением. "Фронты" напрасно пытались задержать
отчетливо наметившийся упадок, взбадривая свои организации и заключив
соглашение с действовавшим во Французской Швейцарии "Национальным союзом"
("Union Nationale"), в котором они обязывались ограничить свои операции
немецкоязычными регионами Швейцарии. Но все усилия по разграничению и
реорганизации ни к чему не привели. На национальных выборах 1935 года
"фронты" получили только одно место - в Цюрихе. На коммунальных выборах в
Цюрихе в марте 1938 года и на цюрихских кантональных выборах в марте 1939
года "Национальный фронт" потерял все до тех пор полученные места. Кроме
того, с 1936 года в нем возникли резкие внутренние столкновения, которые
привели к его расколу на умеренную Швейцарскую социальную рабочую партию
("Eidgenossische Soziale Arbeiter-Partei") и радикальный "Союз верных
швейцарцев национал-социалистского мировоззрения" ("Bund treuer Eidgenossen
nationalsozialistischer Weltanschauung"). Впрочем, обе группировки остались
совершенно незначительными. После ареста в феврале 1940 года Роберта
Тоблера, добившегося тем временем отнюдь не бесспорного руководящего
положения во "фронтовом движении", партия большей частью распалась.
Наследовавшие ей организации "Швейцарское собрание" ("Eidgenossische
Sammlung") и "Национальное сообщество" ("Nationale Gemeinschaft") остались
незначительными сектантскими кружками с общим числом членов не более 3 000.
Все же "Национальному сообществу" удалось привлечь к себе также некоторое
число рабочих, чего никогда не могли добиться "фронты". Осенью 1943 года
мелкие организации, оставшиеся от "фронтового движения", были окончательно
запрещены и распущены правительством.
Таким образом, "весна фронтов", ожидавшаяся и внушавшая опасения многим
наблюдателям в 1933 году, не состоялась. Подъем "фронтового движения",
казавшийся в то время возможным, был предотвращен решительным отпором
демократических сил, в частности социал-демократов, и правительства,
запретившего швейцарским фашистам шествия в мундирах и собрания, вызывавшие
все более резкую критику швейцарской общественности. В этом сыграли роль не
только демократические, но и некоторые национальные моменты, поскольку
"фронтистов" упрекали прежде всего в "нешвейцарском" подражании иностранным
образцам. Такая же судьба постигла и другие, еще менее значительные
фашистские движения в междувоенной Европе.
Вольфганг Випперман. Европейский фашизм в сравнении. 1922-1982 / Пер. с нем. А. И. Федорова. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2000.